– Варавву отпусти нам, – услышал он чей–то гнусавый неприятный голос.
– Варавву! Варавву! – закричали одиночные голоса из толпы. И тут же были робко поддержаны многоголосьем прочих.
И снова стоящий в стороне человек в богатой тоге, спросил:
– Не хотите ли, чтобы отпустил вам Иисуса, безумца, что называет себя царём Иудейским?
– Распни его! – решительно отозвался гнусавый. – Вора отпусти нам.
– Распни! – поддержала толпа. – Вора! Вора хотим!
– Какое же зло сделал вам этот сумасшедший? – спросил человек в тоге. – Не достоин он даже смерти в безумии своём. Его отпущу.
– Нет! – яростно завизжал гнусавый, брызжа слюной, показывая отсутствие многих зубов; и бородавка под глазом его яростно встопорщилась волосками. – Пусть он будет распят, такова воля народа иудейского.
– Распни его! – кричала толпа. – А нам отдай Варавву.
«Что же это делается–то? – с тоской подумал Роман Валентинович. – С ума они сошли, что–ли? За Христа просите, ироды!»
Но человек в тоге уже подошёл к разносчику воды, стоящему тут же, в толпе, с кувшином на плече, со злостью выхватил у него кувшин и омыл руки свои, говоря:
– Вот, я умываю руки. Так что на вас будет кровь праведника сего.
И дал знак страже развязать Романа Валентиновича.
– Нет! – закричал тот, кое–как отлепивши присохший к нёбу язык. – Нет! Меня распните, меня, ворюгу!
Но его не слушали. Мощный стражник, стоявший позади, дал ему пинка, другой наладил древком копья в спину, так что Роман Валентинович, пролетевши пару метров, упал в пыль, задыхаясь от боли в спине. Толпа загоготала.
– Отпустите его! – просипел он, надрываясь горлом. – Меня, меня распните!
Слёзы безудержно потекли по щекам его и падали в пыль, но никто не слышал его. Толпа заревела, надвинулась на зрелище, которое готовилось ей, и Романа Валентиновича едва не затоптали. В последний момент он увидел Его – Иисус стоял и улыбался Роману Валентиновичу тихой улыбкой, а к нему уже тянулись кулаки; и сморчкастые плевки падали на одежды его.
– Меня, меня распните, – слёзно бормотал Роман Валентинович, кое–как шевеля лопатками, чтобы отодвинуть боль в спине и дать груди дыхание.
– Распнут ещё, если будешь так переходы переходить, – услышал он над собой недовольный голос.
Открыв глаза, Роман Валентинович увидел Понтия Пилата. Нет, это, конечно, был не Пилат, а начальник районного ГИБДД Пантелей Георгиевич Полетаев.
Боль в спине была такая, что ни охнуть, ни вздохнуть, ни слова молвить, но однозначно Роман Валентинович был жив.
– Плачет, – довольно произнесла какая–то женщина из зевак, уже успевших собраться подле. – Радуется, что смерти избегнул.
По лицу Романа Валентиновича действительно текли слёзы, но то были слёзы вовсе не радости, а как раз–таки великой скорби. И тут увидел он в толпе зевак Его тихую грустную улыбку, и сразу ему стало легче, и тоска покинула сердце вместе с остатками причинённой было ему смерти.
– На всё воля Господня, – сказал Роман Валентинович, благостно смиряясь.
Он даже подняться сумел почти без помощи доброхотов из числа зевак.
«Куличик–то, – вспомнилось ему. – Куличик–то помялся поди небось».
Но куличик оказался цел и невредим, и та самая женщина с довольной улыбкой вручила ему пакет–маечку с гостинцем. Роман Валентинович поблагодарил, кивнул начальнику районного ГИБДД и неуверенно двинулся к тротуару.
– Слышь, мужик, может тя подбросить? – предложил водитель, едва не ставший непреднамеренным убийцей.
– Спасибо, – улыбнулся ему Роман Валентинович. – Не беспокойтесь.
Он ступил на тротуар и потихоньку–потихоньку двинулся в сторону Малосельской, где обитал вместе с присными своими – супругой и дочерью.
Немного клинило ногу, да в спине ныла тупая боль от удара копьём, но в остальном сомнений не оставалось: отлежится сегодня Роман Валентинович, и завтра будет как новенький и с радостью будет встречать близких и дальних известием «Христос воскресе!» или отзываться «Воистину! Воистину воскресе».
«На всё воля Господня», – снова думал он, утешая себя в собственной бесполезности для человечества, что открылась ему так внезапно. И клялся перед собственной совестью завтра же, завтра же перемениться к лучшему, открыться для новой жизни, в которой будут у него достойная человека профессия и судьба. Только надо будет обязательно вернуть и кольца с деньгами, и золотые монеты сбербанка, и портсигар. И извиниться перед правообладателем.
– А–а–а! – донёсся чей–то крик со стороны ближайшего дома, перебивая его грустные мысли.