– Что такое цэ–эн–пэ? – спросил запыхавшийся Маньяк, обращаясь к Юдифи.
– Понятия не имею, – пробормотала та.
– «Цэ» – это «центр», я думаю, – предположил Чахоточный. – Центр… научного… научной…
– Национального примирения, – хохотнул мордатый.
Больше гипотез не последовало. Да и никого эта тема, пожалуй, не интересовала – всем хотелось побыстрей избавиться от своего груза и вернуться к трамваю.
Прогромыхав колесом тачки по мосткам, спустившись на заваленный мусором цементный пол, каждый подгонял свою повозку к проёму и, наклонив, сбрасывал в него груз. Проём–зев заглатывал мешки, ржавый желоб–пищевод отзывался на проглоченный груз металлическим гулом, потом где–то глубоко под полом слышался тяжёлый шлепок и следовал выброс новой порции холодной химической вони.
Уже когда выгружались последние три тачки, взвыла под потолком цеха сирена. Взвизгнули от неожиданности женщины, выругался кто–то из мужчин.
Массивные металлические створки с громким скрежетом медленно раздвинулись. За ними, в большом помещении с низким потолком, бушевало сине–белое пламя, вырывающееся из десятков сопл в стенах. Пыхнуло жаром так, что лица пассажиров тут же словно превратились в красные натянутые маски. Охнув, люди отшатнулись, закрывались руками, отворачивались. Торопливо отступили к выходу и там сбились в кучу, как стадо испуганных овец.
– Что это за ужас?! – захлебнулась страхом Прачка и, забыв про девочку, заметалась, хватая за руки всех по очереди и с тревогой заглядывая в глаза. – Что это?
– Успокойтесь, – пробормотал Кот, усы которого кажется, то ли съёжились, то ли растаяли и слиплись от сильного жара. – Нам всем страшно.
– И непонятно, – добавил Клещ.
– И мы все хотим обратно, – с намёком взглянул на Профессора Маньяк.
– А вот это – вряд ли, – покачала головой Юдифь. – Назад никто не вернётся.
– Живой огонь, – прошептал Чахоточный. – Слышали?.. А я не поверил, когда прочитал.
– Что за огонь? – повернулся к нему Профессор.
– Сверхсекретный проект правительства. По спасению генофонда нации. Называется «Живой огонь». Лучших людей небольшими группами уводят в секретный бункер «Агни–юга». Когда наступит глобальная катастрофа… ну, там, всемирный потоп или всемирная война, люди из «Агни–юги», при помощи инопланетян, с которыми уже установлен контакт и есть соответствующий договор, станут у истоков нового человечества… В «Агни–югу» спасаемые проходят через «очистительный живой огонь» – новейшую разработку учёных… Да, да! – воскликнул Чахоточный, заметив недоверчивые взгляды. – А почему, вы думаете, так часто бесследно пропадают люди? А вот поэтому.
– Значит, мы все – лучшие? – улыбнулся Маньяк. – Генофонд?
– Ну да, – неуверенно ответил Чахоточный.
– И они тоже? – мордатый верзила кивнул на парочку, которая прислонившись к пыльной стене у выхода, целовалась с ещё большим усердием, словно распалённые жаром из пекла.
– И они, – пожал плечами Чахоточный. – Правительству видней. Кто мы с вами такие, чтобы судить.
– Не судите, да не судимы будете, – вставил Клещ.
– Да. Тут уж правительству видней, – повторил Чахоточный.
– Значит, нам – туда? – Кот кивнул на печь.
– Получается так, – пожал плечами Чахоточный. – Вы же видите: двери открылись. Нас ждут.
– Но это же… – начала было Прачка, но к ней никто не повернулся – все смотрели на огонь.
Смотрели недоверчиво. А потому Чахоточный, желая, видимо, подбодрить спутников, сделал несколько шагов к печи.
Может быть, жар стал нестерпимым, а быть может, он хотел показать другим, что нет ничего страшного – во всяком случае, он обернулся и с улыбкой махнул рукой.
Тогда от группы отделился Кот и последовал за Чахоточным. За ним, пораздумав, шагнул Профессор. Потянулись – вначале нерешительно, а потом всё смелей – остальные.
– Что же вы стоите? – Юдифь взяла Иону за руку, потянула. – Неужели испугались, а? Смотрите, даже я – женщина – не боюсь!
Повернулся на её голос Профессор. Добро улыбнулся, вернулся и взял Иону за другую руку.
Вот тут Ионе вдруг почему–то стало страшно. Впервые за всё путешествие. По–настоящему страшно.
– Вы знаете, пожалуй, я… – заговорил он, но его никто не слушал. Профессор и Юдифь увлекли его к печи, от которой веяло невыносимым жаром.
И тут, словно почувствовав приближение людей, огонь вдруг стих. Газовые горелки – или что там было встроено в стены – сбавили давление до минимума, так что огонь превратился в небольшие очаги едва живого пламени. Пахло раскалёнными кирпичами, металлом и какой–то едкой химией.