Жаль, что такой же, почти волшебной, гибкости не стоило ожидать от переговоров с местными. Она покидала Землю без всякой уверенности, что хоть кто-то из мимозанцев заинтересуется ее предложением и усмотрит в нем практическую пользу. Но лишь в последние несколько дней она понемногу начала отдавать себе отчет в том, как вероятен прямой и болезненный отказ. Она могла бы выступить с докладом, не выходя из дома, но требовалось поистине стоическое терпение, чтобы смириться с задержкой в семьсот сорок лет на каждую реплику дискуссии. Могла воспользоваться Суррогатом, превосходно информированным и натасканным, но, разумеется, лишенным собственного интеллекта — он бы ходатайствовал вместо нее. Но, обуреваемая смесью нетерпения и собственнических чувств, она бросилась сюда физически, как в омут с головой.
И теперь до вынесения вердикта осталось менее двух часов.
Она отстегнулась и поплыла прочь от ложа. Мыться или удалять из тела отходы не было нужды. Да и потом, с того самого момента, как она прибыла на станцию в форме пучка ультрафиолетовых импульсов, предваренного заголовочным пакетом с требованием воплощения почти в любых мыслимых условиях, мимозанцы вели себя неизменно вежливо и обходительно, и Касс не хотела понапрасну тревожить их просьбами о подобных фривольных излишествах. Снабженное системами рециркуляции тело и место для сна — вот и все, что ей было нужно для счастья. Оболочка, вместившая ее, была герметична, способна противостоять вакууму, и не нуждалась ни в какой пище, кроме световой энергии. К этому телу нужно было привыкнуть, но, в конце концов, разве там, на Земле, нет нужды свыкаться с обычаями и климатом незнакомой прежде территории? Здесь же, на Станции, требовать пищи и места, чтобы испражниться, было бы так же грубо и глупо, как, явившись погостить в любое место на Земле, настаивать, чтобы тебе подавали на завтрак любимые с детства блюда.
Круглого сечения туннель, едва ли шире, чем было в длину ее собственное тело, соединял спартанские апартаменты гостьи с палатой, где она могла подключиться к программному обеспечению, привезенному с Земли, а уже с его помощью — пообщаться и с обитателями Станции. Она начала спуск в это подобие буровой скважины, цепляясь за стену всеми конечностями, но то и дело чуть ощутимо ударялась головой, локотками или коленцами.
На входе в палату ей показалось, что она выныривает из горловины узкой темной норы и парит над бескрайними лугами под облачным небом. Иллюзия была аудиовизуальной, поскольку звук кодировался в радиоволновом диапазоне, но — без силы тяжести, которая могла бы притянуть ее к сокрытой под лугом керамической основе палаты, — чрезвычайно убедительной. Всего-то и нужно, что пара клочков травы да несколько весело стрекочущих насекомых, и вот она уже наполовину уверилась, будто обоняет воздух, напоенный ароматами позднего лета. Хм. А если бы этот пейзаж объял ее до глубины души, до памяти об ощущениях старого тела ростом в добрых два метра, жадно поглощавшего сдобренную фруктами овсянку после утомительного заплыва через озеро Чалмерс? Было бы это актом предательства… по отношению к кому? Самой себе? Ха. Коль скоро она мерно дрейфует над всем этим успокаивающим пейзажем, не теряя чувства реальности, почему бы и не продвинуться немного дальше?..
Она заставила себя отвлечься от этих мыслей, втайне оставшись рада, что они ее преследуют. Сейчас, когда существуют легкодоступные средства мгновенно придать себе любую мыслимую форму, единственный путь сохранять самоидентичность — это воздвижение собственных границ и препонов. Собственно, стоит тебе потерять охоту мучить себя вопросами, а правильно ли они прочерчены и в нужном ли месте вознесены, как ты тут же сведешь себя к эквиваленту старого Человека Разумного, у которого вообще не было никакого выбора и разнообразия.