Когда подъехали к дому деда, вся компания с дедом во главе уже стояла на улице. Дед встретил меня словами: «Мы уж минут десять, как вас ждем. Я знал, что какая-нибудь машина найдется».
Когда приехали к автостанции, водитель открыл дверь для посадки, но в автобус вошел только один пассажир.
«Ничего не понимаю!» – возмутился водитель, и пошел в диспетчерскую. Вернулся он минут через десять, как мне показалось, каким-то растерянным.
«Ну, что? Поедем?» – спросил я водителя.
«Поедем!... Только вот автобус-то никто не заказывал».
«Как это?»
«А так! Не признается она, что звонила».
«Кто, "она"»?
«Ну, диспетчерша-то. Но, сказала сейчас: "Если народ есть – поезжай!" Выходит, это для вас автобус заказали».
«А в какое время Вам звонили?»
«Так, ровно в три часа!»
В три часа дня наши байдарки только пристали к песчаному Ветлужскому берегу у села Воскресенского. Ни мой дед, никто другой в Воскресенском не знал о нашем приезде. Вот такая история…
– Да-а-а…– протянул Алексей Михайлович. Ясно, кто знал, Тот, Кто Всезнающий! Так чего ты сидишь-то, истории рассказываешь? Помолился бы лучше! А то, ведь, околеем скоро!
Я встал на ноги, повернулся лицом к храму и стал читать молитву, а Михалыч вдруг воскликнул:
– Бабка идет!
От автобусной остановки через пустырь по тропе, проходящей совсем близко от нас, не спеша, шла старуха.
– Ба-абка-а! – грозно заорал Михалыч.
– Погоди, она еще не слышит тебя. Пусть поближе подойдет.
– Же-енщина-а! – более миролюбиво позвал Михалыч старуху, но та шла своей дорогой и совершенно не реагировала на наши призывы.
– Уважа-а-аемая-я-я-я! – взмолился Михалыч, – Да к Вам, к Вам обращаемся.
Женщина остановилась, она испуганно поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но никого не видела.
– Наверх, наверх гляди! – прорычал Михалыч. А когда та подняла голову, он, резко переменив интонацию голоса, произнес:
– Будьте так любезны! Пожалуйста! Подайте упавшую лестницу!
Старуха опустила глаза, и, увидев лестницу, сказала:
– Вот беда-то! Милые, да ведь я ее не подниму!
– Не поднимет? – спросил меня Михалыч.
– Не поднимет! – согласился я.
– Тогда, вот что… Вы ведь в храм идете? – снова обратился Михалыч к женщине.
– Да. В храм.
– Сообщите, пожалуйста, кому-нибудь из сотрудников храма, что у нас тут проблема такая: лестница упала, и мы, поэтому замерзаем, слезть не можем. Пусть кто-нибудь поскорее сюда придет, чтобы лестницу поднять.
– Хорошо! Сообщу! – пообещала женщина и поплелась к храму.
– Сообщит?
– Эта сообщит. Бабка разумная, все поняла. Вон она уже на дорожку к храму выходит. Еще пара минут и сообщит. Глядишь, через пять-семь минут, кто-нибудь из храма прибежит. Давай скорее снова провод соединять.
Через пять минут провод был снова соединен, но прошло еще пять…, семь…, десять минут, а помощи из храма все не было. Мы молча смотрели в сторону храма. На пустыре по-прежнему никого не было, а ветер, казалось, становился все сильнее.
– А ведь, наверно придется мне прыгать? – сказал я.
– Нет! Это не выход. – определил Михалыч, - Сломаешь ногу, и что дальше? Ты будешь внизу замерзать, а я наверху. Давай ждать!
– Давай! – согласился я, – Что нам еще остается.
Мы легли на крышу, спрятавшись от ветра за невысокий парапет. Время от времени я поднимал голову, оглядывая пустырь, и печально сообщая:
– Никого!
Так прошло еще минут 15. Я ложился то на один бок, то на другой, уж очень быстро проникал сквозь одежду холод от крыши. Вдруг Михалыч покраснел и грозно произнес:
– Убью!
– Кого? – удивился я.
– Того, кому старуха про нас рассказала. Чего же он, гад, не идет? Узнаю кто – убью! А ты, это… помолись еще.
Я снова встал и начал читать молитву, но она у меня не получалась. Я время от времени слышал, как Михалыч повторяет свою угрозу.
– Может, ты тоже помолишься? – предложил я.
– Ладно! – согласился Михалыч, – Сейчас!
Михалыч тоже встал, повернулся к храму, еще раз внимательно посмотрел на безлюдную тропу, и вдруг снова произнес:
– Убью!
– Да, разве получиться у тебя молитва, когда ты убивать собрался? – выговорил я. Тогда Михалыч посмотрел на меня остекленевшими от холода глазами, и неожиданно, быть может, даже для самого себя, сказал:
– Ладно! Никого не убью, только помоги нам, Господи!
При этом он повернулся к храму, посмотрел вдаль и перекрестился на кресты на куполах храма. И тут же за нашими спинами раздались детские крики. Мы повернулись. Со стороны автобусной остановки по пустырю бежала целая ватага ребятишек.
– Сюда! Сюда!!! Ребята, сюда! – заорали мы, обращаясь к детям. Это было наше спасение. Человек десять мальчишек быстро поняли, чего мы от них хотим. Они легко подняли и поставили упавшую лестницу.
Спускались мы с трудом. Руки и ноги дрожали, в теле тоже чувствовалась дрожь.
Когда мы занемевшими руками внесли лестницу на хоздвор храма, к нам обратилась казначей:
– Чего же вы так плохо связь починили. Сначала появилась, потом опять пропала, потом опять появилась. Сейчас, правда, телефон работает.
– А старуха в храм не приходила? Ничего вам от нас не передавала? – поинтересовались мы.
– Да, приходила какая-то женщина пожилая, она с Юрием Васильевичем о чем-то разговаривала.
– С Юрием Васильевичем? – переспросил Михалыч, и вдруг прорычав: «Убью!», бросился в плотницкую, к Юрию Васильевичу. Я побежал за Михалычем. Мне удалось его догнать в тот момент, когда он уже открывал дверь плотницкой.
– Михалыч! Не надо! Михалыч! Ты же обещал, вспомни!
Мои слова произвели нужное действие. Михалыч остановился в дверях мастерской. Он так и стоял, держа дверь наполовину приоткрытой, словно не решался войти.
– Ты обещал! – повторил я, – Пойдем лучше в трапезную горячий чай пить, отогреваться.
Михалыч вдруг сделал шаг назад, сильно хлопнул дверью, и сказал: «Пойдем!»
____________________________________________________________________________
1*. Когда в греческом храме на литургии начинает звучать херувимская песнь, то сразу бросается в глаза различие в поведении верующих русских и греков. Греки имеют обыкновение садиться и сидят до тех пор пока не откроются дьяконские врата, тогда они встают, но поклона не совершают. А русский верующий в начале херувимской в будний день кладет земной поклон, а в воскресный – поясной, и стоит во время входа, преклонив голову. Если вы поинтересуетесь у греков, почему они не совершают земной поклон в это время литургии, то практически от каждого из них получите логичный ответ: «А кому кланяться? Священным сосудам? Ведь Святые Дары еще не освящены, на дискосе в этот момент хлеб, а не Тело, а в чаше пока еще вино с водой, а не Кровь. А священнику мы уже кланялись». К сожалению, подавляющее большинство молящихся в Российских православных храмах принимают обрядовые обычаи богослужения, совершенно не понимая причины их появления: так положено и ладно.
2*. В XXI веке такой проблемы и возникнуть бы не могло. А в то смутное время начала девяностых, никаких частных транспортных фирм, и такси в деревне еще не существовало. Да и машина в личном пользовании у сельских жителей была большой редкостью. А потому, разбитая во многих местах дорога с вечера до утра просто пустела. Поймать «попутку» вечером было просто невозможно.