Шоу открывала группа Zephyr во главе с привлекательной клавишницей и вокалисткой Кэнди Гивенс. Пока они играли, за сценой росло напряжение. Бонзо нервно барабанил по картонным коробкам, нагромождённым в гримёрке. Джон Пол безмолвно прислонился к стене и скрестил руки на груди. Он молча смотрел пол, погрузившись в собственные мысли.
Через сорок пять минут Zephyr покинули сцену, и были объявлены Led Zeppelin. «Леди и джентльмены, впервые в Америке, прямо из Лондона, встречайте Led Zeppelin!»
Джимми, Джон Пол, Роберт и Джон посмотрели друг на друга, сделали глубокий вдох и строем проследовали друг за другом по бетонной лестнице на сцену. Их встретили аплодисментами, но вовсе не шквалом оваций.
Группа играла на вращающейся платформе. Джимми испытывал благоговейный страх от одной мысли, что ему придётся выступать на двигающейся сцене; пару раз он сталкивался с этим, когда играл с Yardbirds, и относился к таким сценам с презрением. Для остальных это было в новинку. «Это, блин, как карусель, которая вышла из-под контроля, — рассказывал он остальным перед началом сета. — Сцена движется медленно, но никогда не останавливается. И ты дезориентируешься. Когда механизм наконец останавливается, ты можешь глядеть в любом направлении».
Чтобы немного снять напряжение, я в качестве шутки предложил остальным «Драмамин» (противорвотное средство — прим. пер.). Никто даже не улыбнулся. Все были напряжены.
Большая часть публики пришла посмотреть на Vanilla Fudge. Однако, никто не был против Led Zeppelin в качестве разогревающего состава. Роберт, его светлые кудри пламенели под малиновыми прожекторами, рубашка наполовину расстёгнута, двигался босиком по сцене, позируя в стиле Мика Джеггера, его мощный голос взмывал в небеса.
«Good Times, Bad Times», «Dazed and Confused», «Communication Breakdown». Я видел, как группа постепенно расслабляется. По окончании первых вещей, Бонзо ухмыльнулся, словно говоря: «Неплохо, неплохо!»
Джимми, словно фокусник, вытаскивающий чудеса из цилиндра, становился более агрессивным, выдавая сырые и непредсказуемые звуки из Фендера и педали wah-wah. Его пальцы танцевали от лада к ладу, он тянул струны на раскрашенной гитаре, подаренной Джеффом Беком.
«I Can't Quit You, Baby», «You Shook Me», «Your Time Is Gonna Come». С каждой песней толпа заводилась.
Если Джон Пол был оплотом спокойствия, то его выверенные басовые линии постепенно позволили остальным устроить полную анархию. И ещё был Бонзо. Где-то на середине сета он предпринял неистовую и страстную атаку на барабаны, беспощадную, но не выходившую из-под контроля. Если бы он был пилотом бомбардировщика, я бы не советовал вам оказаться у него на пути.
В какой-то момент музыка была точной и нежной, а следом становилась страстной и безрассудной. Это такая музыка, от которой из ушей может потечь кровь. В конце сета, всего лишь через час после объявления, цеппелины объявили миру о своём прибытии.
Когда команда выбегала со сцены, их лица были мокрыми от пота. Но адреналин бушевал. «Мне понравилось, — сказал Роберт, забираясь в коробку со свиными рёбрышками из местной забегаловки. — Хорошо получилось, так ведь? Здорово!»
Все были согласны.
Денвер был только началом. Для меня самым памятным остался концерт в Портленде, Орегон на той же неделе. Где-то на середине цеппелиновского сета Бонзо зарядил сумасшедший барабанный марафон, его соло разносилось раскатами грома. Десять минут остальные члены группы смотрели на него из-за кулис в восхищении от ослепляющей энергичной игры.
Я повернулся в Джону Полу, стоявшему рядом: «Господи Иисусе, Бонзо невероятен. Вся группа просто невероятна!»
Лицо Джона Пола озарила хитрая улыбка. Он подмигнул мне, кивнул и ушел на сцену. Он тоже это знал. Мы все почувствовали, что Led Zeppelin станут гигантами.
Через две недели после концерта в Денвере Питер прилетел из Лондона в Сан-Франциско, чтобы впервые взглянуть на команду, которая должна была отыграть три вечера в Филлмор Уэст. По дороге в аэропорт я размышлял о собственном будущем и решил, что если Led Zeppelin — новая супергруппа, то я хочу участвовать в коронации.
Пока мы ехали в отель, я собрался с духом и сказал Питеру: «Я затрахался от этих групп, с которыми ты меня посылаешь. Я хочу остаться с цеппелинами. Они должны прославиться».
Питер молчал. Я подумал, что он обдумывает, как лучше меня уволить.
Наконец он произнёс: «Окей, Коул. Когда они на гастролях, ты всегда будешь рядом с ними».
Я был так счастлив. «Блин, спасибо, Питер!» — и следующие двенадцать лет Zeppelin и я были практически неразлучными.
В Филморе группа открывала выступления Тадж Махала и группы Country Joe and the Fish. Не самый лучший выбор для разогрева. Country Joe были группой, чья музыка была наполнена политическими темами и чёрным юмором, начиная от вьетнамской войны и заканчивая наркотиками. Их протестные песни типа «Feel-Like-I'm-Fixing-to-Die-Rag» превратились в гимн для миллионов молодых людей в шестидесятые. Но в Филморе они должны были выходить следом за Led Zeppelin, что может заставить нервничать любого музыканта, оказавшегося в подобном положении. Когда Led Zeppelin ушли со сцены, оставив аудитории в истощении, то спокойная и более интеллектуальная музыка Country Joe подходила к аудитории с таким же успехом, как и час с Митчем Миллером или Мантовани.