В незашторенное по причине забывчивости кухонное окно уже давно заглядывало круглое лицо луны. Скользко блестели в тарелке маринованные грибы, политые маслом. Краснела лужа пролитого Томасом клюквенного сока, пепельница была переполнена окурками. Кухня опустела — Тамара пошла провожать соседку до дверей, Николай укладывал детей спать, а я стала мыть посуду.
Глава 4
Посланница «Белого Ангела»
Итак, Айрина Ханигман. Имя будущей пациентки и её адрес мне выдали в агентстве с многозначительным названием «Белый Ангел», в котором учителями, инструкторами и секретарями были чернокожие женщины. Сердобольная хохлушка, непонятно каким образом затесавшаяся на государственную работу, — предел мечтаний всех иммигрантов, помогла мне устроиться на курсы. Рекомендательные письма, коробка шоколадных конфет и кружевной, собственноручно сплетённый, воротничок сделали своё дело.
Чтобы получить самую низкооплачиваемую и непрестижную работу, пришлось пройти недельный курс лекций, практические занятия и тест, сравнимый по сложности с экзаменом на звание доктора. Усилия увенчались получением сертификата с загадочной аббревиатурой Р. С. Накануне вступления на пост мы выпили, всплакнули. Тамара, которая мне уже была как сестра, помогла собрать всё самое необходимое. С меня взяли слово звонить, приходить на выходные и разрешили держать у них свои вещи.
Вооружённая сумкой, в которой был полный боекомплект, то есть — простыня, полотенце, ложка, кружка, тарелка, маленькая кастрюлька и личные вещи, я прибыла по указанному в направлении адресу в вышеупомянутый переулок в понедельник в девять часов утра и с замиранием сердца позвонила в обшарпанную дверь обшитого дранкой двухэтажного дома, худого, зажатого с обеих сторон забором и мощными стволами деревьев. Мне открыла миловидная женщина, очень приветливая, и пока я поднималась за ней по узкой и крутой лестнице на второй этаж, засыпала меня вопросами. Спросив, откуда мой акцент и узнав, что я из России, она буквально зашлась от восторга. Оказывается, её мама, за которой теперь мне предстояло ухаживать двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, была трёхлетней девочкой привезена родителями из Бобруйска в начале века, но русский язык в их семье был утрачен безвозвратно. Так объяснилось происхождение имени Айрин, то есть Ирина.
Сарра была очень любезна. Она провела новоиспечённую хомматенду по всей квартире, показала спальню матери и комнату для меня — махонькую, с продавленным диваном и полуразвалившимся бюро. Узкое окно почти закрывала крона пышно разросшегося дерева, и в комнату заглядывала любопытная белка. У окна стоял низенький круглый столик, и на этом спартанская обстановка исчерпывалась. С видимым удовольствием Сарра откланялась — она спешила на работу, и я осталась наедине с подопечной.
Царственного вида дама восседала на кухне за огромным круглым столом. По-бычьи наклонив голову и глядя сквозь толстые стёкла очков, она читала потрёпанную книгу с жёлтыми страницами, беззвучно шевеля губами. Я с опаской примостилась напротив и кашлянула, призывая познакомиться.
Не поднимая глаз от испещрённых непонятными знаками страниц, она величественно взмахнула рукой — так прогоняют глупую приставучую курицу.
Я ушла в свою комнату, в которой не было дверей, и принялась обживаться — разложила бельё в ящиках комода, расставила сверху какие-то безделушки, дорогие сердцу и странствующие со мной по миру.
Так началось это почти двухлетнее добровольно-вынужденное заточение в полуразвалившемся доме, этот странный союз, основанный на вражде, ненависти, желании понять и принять, терпении и взаимной зависимости.
Каждое утро начиналось одинаково — сначала Ханигман принимала ванну, потом я варила ей кашу. Нехитрые процедуры были возведены до ритуала священнодействия, правда, одностороннего — она балдела, я же тихо бесилась. Пока Ханигман нежилась в пенистой воде, я уныло сидела на унитазе и прела от влажного и спёртого воздуха — она боялась оставаться в ванной комнате одна и не позволяла открыть дверь, чтобы ей не надуло. Потом, дрожа от отвращения, я натирала кремом её рыхлое разваливающееся тело и одевала. Довольная и свежая, Айрын шествовала на кухню, с важным видом цепляла на нос очки и погружалась в чтение своего талмуда. Я не знала, что это была за книга. Но по тому, что каждое утро начиналось с одной и той же страницы, догадалась, что это вроде Библии, но для евреев, и она не читает, а молится. А текст, наверное, на иврите.