- Я нашел путь в Цитадель твоего Мастера, – Кодама уперся виском в камень и обнял его одной рукой, как друга. – Я убью его за все, что с тобой случилось.
Помолчав немного, он вздохнул и поднялся, спиной отступив от надгробия и все еще всматриваясь в него, как в живое существо.
- Мне одиноко, отец. Мне тебя не хватает. Я знаю, ты бы хотел, чтобы я вернулся к дяде Рафу, но он же бросил тебя, он сказал, что ты жив, что мы поплывем однажды… а я, как дурак, повелся…
- Он жив, Кодама, – с дерева, как по волшебству, спрыгнул только что упомянутый дядя Раф и тяжело облокотился на надгробие, примяв локтем оставленные на нем оригами.
Кодама вскинул глаза и отскочил в сторону, выхватывая катар из ножен за спиной.
- Слышал уже это, – огрызнулся он, неумело пряча растерянность. – Мастер Саки обещал, и Мид – тоже. Может, и ты скажешь, что способен это доказать?
Раф качнул головой.
Доказывать он ничего не хотел.
Тем более, как докажешь, когда вот могила, вот камень, где выбит иероглиф ветра, а тело он сам сжег на реке, сам вынес его из подвала и сам приготовил к погребению.
Как докажешь, если это просто чувство, которое горит у него в груди?
Он просто знает, что Кадзэ жив… но дать это знание никому больше не может.
- Он жив, – Раф обошел камень и спокойно скрестил на груди руки. – Я это чувствую.
- Я не верю тебе, – Кодама отошел на пару шагов, словно опасаясь, что дядя попробует его поймать. – Саки врет, чтобы я ему служил, Мид, чтобы выжить и выкрутиться. А вы? Вы зачем врете? Я знаю, что Бофу нет, что это я виноват в его смерти, и знаю, кто его убил. Мне хватит сил жить с этим, не отгораживаясь сказками о лунной дорожке. Он здесь, под этим камнем, а не где-то! И я смогу за него отомстить, потому что вы этого делать не желаете! Я за него мщу!
Кодама сорвался на крик, метнувшись туда-сюда по крошечной прогалине под тяжелым взглядом молчавшего Рафаэля.
- Шредер только этого и ждет. Ты угодишь в ловушку и погибнешь, или станешь его послушной шестеркой!
Кодама ощерился, вздергивая губу – точь-в-точь как сам Раф в минуты ярости – и скривился в больной горькой гримасе.
- Я хотя бы пробую! Он говорил, что любит тебя, что ты ему важен! А ты… ты его бросил, когда он больше всего нуждался в тебе, когда мог помочь…
Короткий удар в челюсть оборвал Кодаму, вынудив клацнуть зубами.
Раф впечатал его в ствол дерева с такой силой, что оно задрожало, и отвесил еще одну оплеуху.
- Не болтай о том, чего не знаешь! – рыкнул он. – Думаешь, я не хотел отомстить? Думаешь, хотел его там бросить и унести свой зад целеньким?! Я спасал одного поганца, который теперь хочет слить в унитаз, ту жизнь, что стоила Кадзэ так дорого! Шредер тебя убьет или, что хуже, заставит служить себе, сделав ублюдком! Вот тогда ты придешь сюда и спросишь – гордится ли он тобой, да?
Второй удар разбил Кодаме скулу.
- Ты не за него мстишь! Ты хочешь успокоить свою боль, но только, поверь мне на слово, она не тонет в крови и легче тебе не станет! А ему каково видеть своего любимого Ёдзи бездушным убийцей?! Ты о нем подумал, когда затеял эту вендетту, когда сбежал из дома?! Ты думал о Кадзэ?! Или только о себе?!
Из Рафа словно вырвалась вся его собственная боль, помноженная на нелепые обвинения Кодамы, которые травили душу получше серной кислоты.
Он хотел отомстить! Он бы голыми руками рвал на части футов и самого Шредера, вырезал из них сердца и совал им же в пасти, заставляя жрать…
Он пробовал уже, и даже Лео не стал его останавливать.
Но только вот легче-то не стало ни на грамм и ни на мгновение.
А вот стыдно за себя – да.
Кадзэ бы не одобрил такого и точно-точно не хотел бы, чтобы за него хоть кто-то мстил.
Кодама подставил блок под следующий удар и попробовал вывернуться из захвата.
- Ты рассуждаешь, как трус! – выплюнул он. – Надо мстить, а не оправдываться! Он же любил тебя! Неужели эта любовь не достойна хоть какой-то могилы?! Почему ты не дал ему даже этого?! Мид сказал, что ты увез тело и бросил в болото…
- Я сжег его, – перебил Рафаэль, перехватив Кодаму за плечи и хорошенько встряхнув. – Сжег, чтобы он слился с ветром, которым и был всегда. А любовь не кладут в могилу. Ей дышат, потому что не важно, где тот, кого любишь – он просто есть во вселенной и все.
Кодама минуту смотрел ему в глаза, потом уронил голову.
- Значит, Бофу все же мертв? Так на кой вы все врете-то? Ты уж определись, а.
- Жив, – Раф выпустил его, почувствовав, что тот снова пытается вырваться. – И я уверен, он бы хотел видеть тебя другим.
Он поймал взгляд Кодамы и долго не отпускал, стараясь пробиться сквозь толщу боли, вины и накрученного сверху гнева.
Долю мгновения ему даже казалось, что это получится, и парень его услышит.
- Ты бросил его! – процедил Кодама, отводя взгляд и вытирая тыльной стороной ладони щеку. – Ты-его-бросил, дядя Раф! Чем ты лучше этого самого Шредера?!
Раф стиснул кулак и от души впечатал Кодаме в солнечное сплетение, заставив согнуться пополам.
- Я любил его и всегда буду любить. А ты поступаешь, как скотина, нарываясь на то, чтобы стать игрушкой того, кто изуродовал Кадзэ!
- Любил? – Кодама с трудом хватанул воздух и едко усмехнулся, приподнимая голову. – Грош цена такой вот любви. Ты даже мстить за него не хочешь, а только глазеешь на луну. Вот я любил его как отца, а ты – просто пользовался. Чуешь разницу?
Он отвернулся и заскочил на дерево.
- Прощай.
- Кадзэ не хотел тебе такой участи, – Раф прыгнул следом за ним, пытаясь поймать.
- Он уже ничего не может хотеть! – Кодама исчез в густой кроне. – Потому что его нет.
Караи вошла в гостиничный номер и долго рассматривала крепко спавшего Кадзэ.
Он доверился ей полностью и безоглядно, когда она сказала, что найдет способ помочь ему добраться в Нью-Йорк.
«И я не кривила душой. Я же и в самом деле помогаю ему. Он хочет в Нью-Йорк, так и не сказав мне прямо, к кому именно…»
Она села на край кровати и осторожно поправила легкий плед, которым была укрыта черепаха.
«Ты знаешь, куда он хочет и к кому, и ради кого ожил…»
Караи вытащила телефон и долго-долго вертела его в руках, все еще рассматривая спокойное и даже светлое во сне лицо копии Лео.
«Сделка с совестью, кажется, он так это назвал. Это она и есть».
Открыв мобильник, она отыскала нужный номер и на миг задержала пальцы над клавишей вызова.
«Он доверился тебе, Караи, как ты сама когда-то хотела довериться Лео. Подумай, каково бы было тебе, если бы он предал в тот момент?»
Упершись локтями в колени и уронив голову на сцепленные пальцы, Караи ткнулась лбом в холодный металл телефонного аппарата.
Она пару раз глубоко вдохнула и выдохнула, решаясь, а потом тряхнула волосами и нажала на кнопку вызова.
Раф присел перед надгробием и всмотрелся в грубо выбитые в камне линии.
«Кадзэ».
Он внимательно изучил глазами разложенные вокруг конверты и фигурки оригами, даже зацепился взглядом за пару строк на одном из листов.
Письма.
Письма, которые никогда не прочтет адресат.
Письма в никуда, в пустоту, в вечность.
Крики больной измученной души.
Он понимал Кодаму, которого не смог догнать.
Он понимал его боль, потому что сам был до краев полон такой же.
Только вот…
Сквозь все эти неоспоримые доказательства, факты и уверенность родных, сквозь собственное понимание реальности случившегося, Раф отказывался верить.
Кодама верил, а он – нет.
Пусть весь мир в один голос твердит ему, что Кадзэ мертв, он не мог поверить.
Он видел его сны, слышал в ушах стук его сердца и падающих листьев.