Даже у Лео, когда он убивал, взгляд не бывал таким.
Хотя Раф не любил смотреть брату в глаза в такие минуты.
- Кодама!
Звонкий щелчок голоса Лео заставил замереть и перестать дышать.
Сейчас будет искать, мать его!
«Лео, забери парня домой сейчас! Не меня, я-то сам выгребу. Вот сейчас, пока он в шоке, пока вся его злость улетучилась, пока у него земля под ногами шатается, потому что дядя Раф – ворующий убийца и циничный сбегающий трус».
От собственной мысли стало тошно так, что даже горечь во рту скопилась.
«Не распускай сопли, ты знал, на что идешь. Кадзэ любил его, как родного. Неужели его любовь достойна только могилы?» – Сказал, что ничего никому не должен, раз Кадзэ умер…
- Он жив, Кодама, – тихий голос Лео размазал Рафа по бетонной плите, на которой он лежал.
Ведь Лео не верил Рафу. Он не верил, что Кадзэ не умер на самом деле.
– Кадзэ – жив.
====== бездна/1 ======
Духота…
Раф резко сел в кровати и сжал зубы, раскрошив об них вымученный глухой стон.
Она снилась которую ночь подряд, изводя до безумия и требуя вырваться прочь, чтобы просто дышать.
Дышать воздухом, а не зябкой и липкой паникой, жаждой и пустотой… одиночеством…
Хоть днем, хоть в коридорах этой проклятой Цитадели, но поймать сквозняк и пытаться надышаться им до головной боли и сведенных челюстей.
Мучительная, слепая, черная духота, в которой ему было страшно до того, что хотелось обдирать подушечки пальцев и ногти о занозистые свежие доски, выскребая себе дорогу на свет.
А надо было лежать неподвижно, и Раф замирал в кровати, не смея даже шелохнуться и часто-часто дыша, чтобы успокоить себя и заставить не дергаться.
- Твою мать…
Раф поднялся, дернул дверь, отлично зная, что она заперта, и отошел к окну.
- Твою мать, а.
Он поднял глаза, вглядываясь в облака над городом, перечеркнутые прутьями решетки, и постарался вдохнуть хотя бы сквозь них запах свободы.
Эта духота сводила его с ума.
Она снова пахла просмолёнными свежими досками и опилками, едким на вкус металлом и ударами молотка в шляпку гвоздей, как будто их заколачивали прямо в виски.
Потом в нее ворвались звуки моря, крик чаек, удары волн в борт корабля, голоса людей и яростный шторм…
И это были именно запахи и звуки внутри духоты, как в большом ящике.
Все сны были привычно-черными, давно ослепшими, но теперь полными эмоциями, сомнениями и страхом. Ужасом перед крошечной замкнутой духотой.
Вытянув руку за окно, Раф погладил пальцами ветер.
Вот он там, за решеткой, свободный, а Раф тут – запертый и под охраной.
Может, от этого и страх поселился в духоте?
Откуда еще такой накатывающий ужас перед замкнутым пространством?
Если это сны Кадзэ, то он никогда не боялся закрытых помещений, наоборот, вот в их крошечном доме был спокоен и безмятежен.
Да и как можно удержать в стенах бестелесный дух, что живет теперь рядом с Рафом всегда? Как он может бояться?
- Кадзэ жив.
Раф боднул решетку и прижмурил глаза, потерев пластрон.
Эти слова Лео всверлились в мозг хуже обвинений Кодамы, распалили и без того измученное сердце безумной надеждой.
Если уж Лео это сказал, а он бы вот точно-точно не стал врать парню…
Если Лео сказал, то, значит, есть причины.
А вдруг он что-то узнал? Что-то важное? А Рафа не было рядом.
Вздохнув, Раф вернулся в кровать и накрылся одеялом с головой, окунаясь в духоту.
- Чего рожу кривишь? Не те брюлики, что ли?
Раф хмуро смотрит на Шредера, сложив на груди руки.
Вскрытый сейф стоит на столе, открывая Главе Клана Фут потрясающее колье, но сведенные на переносице брови не дергаются даже намеком на радость.
- Ты хорошо выполнил задание, – Шредер поднимает взгляд. – Впрочем, в тебе я не сомневался.
Раф хмыкает, брезгливо кривя губы.
А уж как он сам-то в себе не сомневался!
- Тогда чего такая харя?
Шредер тихо шипит сквозь зубы, сверля его холодным бешеным взглядом.
- Будь повежливее.
Раф дергает бровью и отворачивается, чтобы уйти.
- С чего бы? Ты меня запер, как собаку в конуру. Где ты видел, чтоб цепные звери вежливо брехали на хозяев? Скажи своим ниндзя, что я не люблю прожаренное мясо, и могут не таскать мне его на ужин. Я хочу пиццу с курицей и барбекю и выспаться до завтра.
- Высыпайся пока что, – хмыкает ему в спину Шредер. – Потом-то не очень будет на это время. Не захочешь.
Раф тогда назло ничего не ответил, а сейчас вот катаясь без сна по широкой непривычно-неподвижной кровати, думал и думал.
А не было ли в этих словах какого-то подтекста? Вдруг Консервный Нож все же знал что-то такое о Кадзэ… Что-то, что узнал и Лео тоже… Вдруг он на это намекал?..
Раф нащупал под матрасом телефон, дернулся включить и тут же отпихнул его в сторону.
Вот звонить Лео точно не стоит – тут же примчится же сюда.
Небось, и так все ноги в кровь стер уже, копытя город…
«Но тут есть и еще кое-кто, кто способен ответить мне на пару вопросов».
Раф зло усмехнулся и откинул одеяло.
Кодама долго смотрел в глаза Сплинтеру, но потом все же опустил взгляд и вздохнул.
- Простите, сэнсэй.
- Я рад, что ты вернулся, – тихо отозвался тот и улыбнулся едва заметно, но очень тепло. – Тебя не хватало.
- Да уж, – парень вздохнул, скосив глаза на сидевшего у стены Лео.
Дядя казался измотанным до последнего предела и даже как будто повзрослевшим еще больше.
Горькая морщинка между бровей складывала маску в хмурое и печальное выражение, глаза усталые, злые, полные каким-то сомнением, уголки плотно сжатых губ опущены вниз.
- Рафаэль не вернулся со мной, отец, – подал голос Лео, откидывая голову на стену. – Кодама сказал, что видел на его куртке знак Шредера. Это какая-то нелепая игра или бред. Я не верю, что Раф…
Сплинтер двинул пальцами, обрывая его речь.
- Возможно, у Рафаэля нашлись причины так поступить, – негромко возразил он. – Его нежелание принять смерть Кадзэ могло завести куда угодно, если Шредер умело поддержал эту иллюзию или пообещал что-то…
Лео обреченно мотнул головой.
- Это не иллюзия, отец. Кадзэ жив.
Сплинтер резко повернулся, впившись взглядом в лицо своего старшего сына, словно оценивая теперь уже здравость и его рассудка, а Кодама в очередной раз дернулся на эти слова, как на пощечину.
- Леонардо…
- Пожалуйста, вы должны мне верить, – тот вытащил телефон. – Я больше других отговаривал Рафа сам, понимая тщетность и опасность подобных беспочвенных надежд, но недавно…
Лео ткнул несколько кнопок.
- Вот, слушайте.
И включил громкую связь.
«Я везу Кадзэ в Нью-Йорк. Корабль причалит в 8-ом доке через четыре дня. Ему будет нужна ваша помощь. Скажи Рафаэлю. Люблю тебя, Лео».
- Мива? – Сплинтер вскинул брови.
В его глазах мелькнула секундная теплая нотка и тут же сменилась горьким недоверием.
- Это может быть ловушка, сын.
- Я верю ей, отец. – Лео улыбнулся. – Что если Рафа заманили именно этой информацией, если Шредер сказал ему, что Кадзэ жив, и потребовал верности?
- Вы хотите сказать, что дядя Раф полез туда, чтобы вытащить Бофу? – Кодама сжал кулаки. – Я не верил ему, а он все же прав был, да? Значит, и Мид не врал? Значит, Бофу все же жив? А я такого наговорил…
- Мы никто не верили, – Сплинтер покачал головой. – Слишком уж невероятна подобная правда, когда ты похоронил тело и оплакал ушедшего в смерть. Безумная надежда может стать безумной опасностью.
Кодама стукнул кулаком в пол и скрипнул зубами.
Выходит, он облажался по полной программе, запутался, как малявка, в чужих словах, не смог разобраться в ситуации и чуть не угодил в умело расставленную ловушку.