Причал был высокий, до льда замерзшей реки было метра полтора. Я слегка напрягся.
Память Мстислава, как назло, про «лапландские сани» молчала.
Я встал поудобнее, готовясь к удару, когда сани достигнут конца причала и вылетят на лед реки. Но они смогли меня удивить. Не доехав до конца, сани оторвались от обледенелых досок и полетели. Вылетели из сарая, заложили пологий вираж, в сторону реки. И, уже летя над рекой, стали набирать высоту устремляясь прочь от терема. Только тут я понял, что Григорий меня яростно за шубу обратно внутрь тащит.
— Да сядь ты уже на место, княжич! Холоду напустишь!
Я закрыл дверцу и сел. Очень хотелось пристегнуться, но нечем. Спасал только кинжал. В него и вцепился мертвой хваткой.
— Отдавай кинжал, — тут же сказал Григорий. Вот не вовремя он. Я вообще летать не люблю. В детстве в аэротакси летел в школу и оно упало. А тут даже не понятно, как оно летает. Одна радость, кинжал, и тот отнять хотят. Я бы может отдал, но тут Гриша палку перегнул. — Я сказал дай кинжал! Оглох?!
И подзатыльник мне отвесил.
Вот тут я и не выдержал. Полеты, адский холод, смутные воспоминания, которые разбередил Иван Хвостов, потерянный в снежной целине копченый окорок — все накатило как-то сразу. Внутри меня собрался острый и жгучий ком, готовый выплеснуться потоком злых шуток, но я смог его удержать. А вот резкий, рефлекторный удар ногой Грише по яйцам — удерживать не стал.
Сидел он больно удобно. Вальяжно так. Я хорошо попал, пяткой прям. Его поза резко утратила вальяжность да и сам он, как-то скукожился. Я останавливаться на достигнутом не стал — быстренько перевалился ему за спину, путаясь в шубе и едва не обжегшись о печурку — приставил лезвие кинжала к шее колдуна. Ах, это так невежливо. Старца, я хотел сказать, старца. Гриша дернулся и получил не опасный, но наверняка болезненный, разрез. Дергаться он тут же перестал. Я устроился поудобнее, беря его в захват и обхватывая ногами.
— Итак, старец Григорий… Мы же перешли на ты? — начал я. Говорил медленно и осторожно, чтобы глупые шутки не смазали момент. Пока получалось. — Тогда я буду называть тебя дядя Гриша. Ты ж не против? Я спросил, ты не против?
Пришлось кольнуть его в бороду, чтобы он кивнул. Плохо, что молчит, надо контакт налаживать. Так, что дальше делать? Надо его вербовать, выяснять что он хочет, обещать ему исполнение всех желаний. Кем вы видите себя через десять лет на службе у князя Мстислава? Нет, не то…
— Слезь. И нож убери! — глухо сказал Григорий. Руки он держал перед собой, так, чтобы я их видел. Благо, посох валялся рядом и все еще неплохо освещал все вокруг. Я немного подождал и послушался. Просто вдруг подумал — а кто этой херью лапандской управляет? Пилотов-то я не заметил. Я отлепился от колдуна и отполз в сторону. Он тоже отполз от меня. Сел так, чтобы между нами была печурка. Мы некоторое время сидели нахохлившись, не глядя друг на друга.
Я задумчиво глянул в маленький иллюминатор. Там ничего не было видно.
— А ты срать на людей сверху пробовал? — вдруг выдал я. Не уверен, что это была тень Мстислава. Мне и самому стало интересно.
— Пробовал. Не попадаю, — серьезно ответил Григорий.
Это немного разрядило обстановку. Колдун выпрямился, нащупал свою палку и оперся на неё. Сидя. Широко раскинув ноги. Но выглядит при том все равно надменно.
— Там сзади сумка. Поешь. Тебя надо много кормить сейчас.
Меня уговаривать не пришлось. Я нащупал под шкурой узел. Туесок плетеный, внутри корзинки, платочки узелками, в нех снедь всякая. Нашелся кувшинчик с чем-то, напоминающим морс. Я принялся уничтожать еду с яростью, достойной легенд. Вот такие подвиги по мне.
Григорий смотрел и молчал. Через полчаса, когда умял в одно рыло порцию, способную накормить троих человек, я вдруг понял его хитрый план.
Меня опять начало жутко клонить в сон. Я с сожалением отложил недогрызенное соленое яблоко, громко отрыгнул и молвил с истинно княжьим спокойствием.
— Ты скажи, че те надо? Может дам, может дам, что ты хошь, — говорил медленно и сосредоточенно. Так что обошлось без пошлых предложений.
Григорий неотрывно пялился в окошко последние минут пять. При моих словах перевел взгляд на меня. Глаза плохие. Пустые.
— Сто тыщ рублей, — сказал он. — Расписку дашь сейчас.
Ага, стадия торга. Судя по сумме, ляпнул он, конечно, первое что в голову пришло. Но, главное, пошел на диалог. Я поудобнее устроился в своей дареной шубе. Ущипнул себя за внутреннюю сторону бедра, чтобы отогнать сонливость. Не помогло. Поерзал еще, стараясь сесть прямо. И нечаянно кольнул себя кинжалом в низ живота, в опасной близости от яичек. Это меня резко взбодрило. Я собрался начать переговоры, тщательно подбирая слова и не торопясь. И незаметно для себя, провалился в сон.