Ура, наконец, дома!
В квартире стянул с себя ОЗК, повесил его на балконе, все равно дождь кончился. Разделся и залез в душ, горячий, расслабляющий, чтоб спать захотелось. Подставил под парящие струи затылок, лицо, грудь всё по очереди. Намылился дегтярным мыло, запах дёгтя характерно ударил в нос в распаренном помещении. Шикарно! Не передаваемое ощущение после почти недельной вылазки. Выключил воду и стянул с крючка полотенце, ух, облегчение, как будто килограмм на пять похудел. Даже с купанием в холодной речки в невыносимую жару сравнить нельзя. Но в той усталости и ушедших вместе с водой потом и грязью, были свои приятные нотки, то что это того стоило, что произошло со мной в Зоне.
Осталось дело за малым сбрить с лица практически двухнедельную щетину, ни она, ни борода мне не шли. Хотя помню, как все удивлялись, что до двадцати двух у меня не было растительности на лице. Брился я опасной бритвой СТИЗ, на ней так и было выгравировано Москва СТИЗ 50 г. Вместе с ней у меня имелся специализированный БРУСОК МИКРОКОРУНД для правки бритв произведённый Московским заводом шлифизделий, так как от тупой бритвы толку не будет. Поэтому руководствуясь шедший с ним инструкцией я раз в год выполнял положенные действия: Смачивал брусок мыльной пеной, клал бритву поперёк бруска и вёл острием вперёд, одновременно передвигая от рукоятки к концу, таким образом, чтоб за один проход по бруску прошло все жало бритвы. После первого прохода бритву переворачивал через обух, и движение повторял в обратном направлении. Наряду с этим при первом повторение нужно прикладывать усилия и нажимать на бритву, на следующих уже необязательно. После правки брусок мыл мыльной пеной с помощью мягкой ткани.
Намылил лицо горячей мыльной пеной, и аккуратно по линии роста волос сбрил всю щетину. Снова умылся, вымыл бритву, вытер насухо и убрал на место.
Не успел выйти из ванной, как услышал открывающий замок двери. Когда мама зашла, я уже ждал её в коридоре, вытирая полотенцем голову, надо подстричься, зарос сильно.
— Дома уже, хорошо, — произнесла она, как-то грустно проходя в квартиру, словно и не рада вовсе возвращению сына.
— Что то случилось? Мам на тебе лица нет, — спросил я взволновано.
Она закрыла дверь, села на стул, отпустила пакеты, упав, те просыпали купленные продукты. Она закрыла лицо двумя руками и заплакала.
— Что случилось? Скажи, наконец, — голос становился раздражённым, я говорил заметно громче.
— У отца обострилась гипотония, он в больнице, — сквозь слёзы процедила мама.
Уронил полотенце, мои глаза налились слезами, вмиг став стеклянными. Находясь в необъяснимом состоянии, быстро оделся, схватил ключи от машины, уже выбежал за дверь, вспомнил про амулет. Всё ещё мокрые завязки кули не удавалось развязать, я начал нервничать и психовать, пришлось всё перерыть, прежде чем попался амулет. Вылетев пулей на улицу, завёл машину, нарушив правило прогрева, сразу поехал. В голове всплыла грозное лицо отца за мои оплошности и проступки.
На первом светофоре свернул налево на Вертовскую, прямо до перекрёстка с Серафимовича, там направо до перекрёстка с Трамвайной у огороженной территории городской больницы номер девять. Гнал словно сумасшедший, практически облил из лужи после дождя стоявших на светофоре людей, чтобы перейти дорогу. Остановившись впритык к лестнице на входе, выскочил, побежал сломя голову.
— Белов Григорий Николаевич в каком палате? — подбежав к стойке регистрации, вопрошал я.
— Вы родственник? — словно не замечая моего волнения и нервозности, уточнила регистраторша.
— Да, да сын его. Белов Валентин Григорьевич, — отвечал я на грани срыва.
— Он в 223 палате, но сегодня уже нельзя посещать больных, приходите завтра, — она отвлеклась, чтоб посмотреть, во сколько завтра можно посещать.
Наплевав на приличия, я бежал на второй этаж, чуть не сбил медсестру с полными подносов баночек с неизвестными мне жидкостями, только на одной мельком заметил слово спирт. Дверь в палату оказалась приоткрыта, выходил доктор, мне пришлось спрятаться в одной из тёмных ниш, он прошёл мимо на лестницу, как только скрылся из виду, я шмыгнул в палату.
— Отец, — кинулся к койке, стоявшей в вытянутой палате справа, левая пустовала.