Техникум после утренней встречи оживился, тут и там сновали студенты, шли преподаватели, девушки группками болтали с учебниками в руках и засматривались на каждого мимо проходившего парня.
На вахте как всегда несменная Зинаида Иннокентьевна в очках с толстой оправой, кроссвордом, карандашом и кружкой чая с сушками.
Я ей ключик, а она меня на чай.
— Не могу, в бухгалтерию очередь занял.
— Никто бабушку не любит, даже чая попить не хотят, — пригорюнившись на один локоть, говорит она.
— Иннокентьевна не мучай молодёжь, лучше мне чаю налей, — вмешался дворник с метлой в руках.
Вернулся, наконец, к бухгалтерии, там уже тот паренёк уходил за которым занимал, и за мной ещё человек пять скопилось. Я быстро премиальные получи, с недовольными взорами сзади стоявших.
Отошёл, пересчитал деньги, в кошелёк положил, начал в голове рыться. На пятиминутке был. Профессору часы отдал. Гонорар за поход в Зону получил. Что-то ещё надо? Вроде ничего.
Пошёл вниз, а меня на лестнице под локоть Доронин хвать.
— Белов, пошли со мной.
— Куда это?
— На третий этаж, там комиссар из милиции пришёл. На каждого из вас досье собирают. Уже всех опросили, один ты остался.
— Ещё не лучше, — говорю, у самого испарина на лбу выступила, да и не из-за духоты во все, которая уже и в коридоре стояла.
В кабинет отвели в конце третьего этажа там обычно занятия английского проходили.
На входе обыскали, ничего кроме ключей от машины не нашли и пропустили.
Захожу, сидит мужчина в белой рубашке, белый китель сзади на спинке стула весит, фуражка с тульёй белого цвета и филигранным ремешком на двух малых пуговицах, на парте по правую руку от него лежит.
— Садитесь, Белов. В ногах правды нет, — я сел, а самому неуютно и неприятно. Я ведь ничего и не нарушил.
— Я комиссар милиции Жаров Иван Кузьмич, — представился он и предъявил удостоверения, — вас как зовут?
— Белов Валентин Григорьевич.
— Полных лет?
— Двадцать пять.
— Сколько лет работаешь в техникуме?
— Работаю четыре года, до этого три года учился.
— Ранее попадались при выходе в Зону? — спросил и прищурился, ишь, вроде не пленного допрашивает. Хотя это как посмотреть. Меня сюда под локоть привели, хоть и не насильно.
— Было несколько раз, точно не помню.
— По служебным или по личным?
— Исключительно по служебным.
— Вы свободны, идите.
Профессор ушёл вместе со мной. Только хотел, что мне сказать, как прервали.
— Извините, меня комиссар попросил уточнить, — подбежал один из сержантов, ранее стоявших по стойке смирно у двери, — вы один живёте?
— Нет, с семьёй.
Я ответил, сержант убежал.
— Не переживай Валентин, комиссар новый, у них там перестановка кадров, нововведения по униформе и много прочего, как начали перед самым Посещением, так до сих пор и не закончили. Они сейчас в каждом учебном заведение, любого попавшегося за этот месяц допрашивают.
— Спасибо, успокоили, — ответил, стёр тыльной стороны руки пот со лба, — я побегу?
— Кончено, беги.
Доронин всё-таки хороший мужик, как про таких говорят “человек свойский” и профессор отменный. Даже жалко его, у него во время Посещения дочь погибла. Он в ней души не чаял. Долго он тогда оклематься не мог, поседел сильно. Характер совсем мягкий стал, так порой студенты, которые знают об этом, сразу по шеи тем, кто на него давит или спорить пытаются. Ты человеком родился так им и оставайся, нечего превращаться в непонятно что.
1.2
Выбежал на улицу, распогодилось, дай бог. Жара невыносимая. Я ещё машину не в теньке поставил, руку об железную ручку чуть не обжог, внутри баня, это мягко говоря, по ощущению с Пустыней тягаться может. Стекло опустил и поехал. До светофора той же дорогой, только свернул не направо домой, а налево на работу, и практически сразу припарковался.
Мастерская располагалась на первом этаже жилой пятиэтажки по адресу 6 – Пятилетки 13, в то время как я жил в двадцать третьем доме, данный этаж ещё на начальном этапе строительства запроектировали под административные помещения.
Она занимала маленькое помещение с одним окном и железной дверью с улицы, чёрный вход предусмотрен не был. С улицы над окном и дверью висела вывеска, где черным по белому, через трафарет аккуратно написано Мастерская”.
Сейчас, как и всегда в рабочие часы, первая железная дверь была открыта, ещё вдобавок на внутренней стороне красовалась табличка – Открыто, шедшая за ней вторая деревянная была прикрыта.