— Да, тут не поспоришь. Ладно, не смею тебя больше задерживать, — сказал Закамский и все папки до этого лежащие на столе убрал в ящик.
— Не подскажите сегодня, какой день недели? А то потерялся, пока валялся в камере.
— Так первое августа среда, лето пролетело не заметно.
— Ага, до свидания.
— Всего, хорошего.
Не успел выйти из отделения под проливной дождь, ко мне словно стрела подлетела Галя, обняла и расплакалась.
— Ну-ну, все же хорошо, меня отпустили навсегда, — успокаивал её, гладя по намокшим волосам и спине. Начало августа частенько в Новосибирске знаменуется дождями. В отдаление за Галиной спиной стояли, мокли возле машины мама и папа, смотря на нас. Я почувствовал запах дыма и обернулся, в дверях Олег Петрович, чтоб не мокнуть, спокойно курил самокрутку, он улыбался, настроение после нашего разговора у него заметно улучшилось, выговорился человек. Уже двое мне выговорились, одному не помогло, другой же оказался в более здравом уме, выдержав жизненный удар.
Жизненный удар, вот что было и у меня два дня назад, по-другому и не назовёшь. Вряд ли много людей горит желанием сесть в тюрьму, так вот я в числе не желающих. Хороший блок у меня, когда по нему ударили обвинением в несовершенном преступлении, я не упал, да даже назад не шагнул.
3.1
3. Валентин Белов, 27 лет, женат,
Мастер Гарантийной мастерской.
Сложные девять месяцев беременности Гали, наконец, подошли к концу. За окном как всегда в Сибири только в середине апреля весна полностью сменила зиму и полноправно хозяйничала, воздух прогрелся до двадцати градусов выше нуля. Помню два года назад, последняя неделя выдалась жаркой, термометр показывал плюс тридцать. Бывало и такое когда, наоборот, в апреле стоял настоящий сибирский мороз в тридцать и при такой влажности очень тяжело переносился.
Я же стоял сейчас рядом с Галей, лежавшей на родильном кресле в одной из палат акушерского стационара находившегося через дорогу от нашего дома, отдельно стоявшего, но относящегося к городской больнице № 9, где отец лежал с давлением.
Крича, она больно сжимала мою кисть правой руки. Я сжал зубы и закрыл глаза, подняв голову к потолку от причиняемой мне боли, такой милой и хрупкой девушкой. Открыл глаза и свет всех лампочек медицинской лампы, ослепил меня словно яркая вспышка боли. Заслезившиеся глаза, пришлось тереть одной рукой, глаза открылись, и я снова смотрел на белое помещение с: родильными креслами, врачом — акушером и акушеркой, со столиком для будущего ребёнка и весами.
— Тужься, — кричал акушер.
— Папа, да не стойте вы столбом, подбадривайте маму, — выбила меня из колеи акушерка.
— Тужься, дорогая. Тужься, — не растерявшись, принялся я за дело, повторяя одни и те же слова.
— Молодец, вот уже головка появилась, — сказал врач—акушер.
У меня подступил ком к горлу, голова закружились, не готов был ещё на такое смотреть.
— Кто-нибудь дайте отцу нашатыря, он сейчас у нас тут в обморок упадёт, — крикнула акушерка.