Маленькая девушка кивнула, в полной мере понимая смысл сказанного, но все еще испытывая неловкость за произошедшее.
Он надел наушники, сквозь которые до сих пор доносился страстный голос.
But oh, it’s so evil, my love, the way you’ve no
Reverence to my concern
So I’ll be sure to stay wary of you, love
To save the pain of once my flame and twice my burn
1997
В пятницу после их первого похода в Закусочную Ниимы Хакс решил, что хочет сходить еще разок.
Он собрал очередную группку тупых подростков-альф, чтобы всей гурьбой отправиться в городок. Ведь на этот раз компания собралась куда больше, поскольку теперь все знали, что рыжий не трепался о той самой омеге, а говорил правду. Подростки заняли все три стола, что сразу же забило и так тесное заведение под завязку.
Бен сказал себе, что пойдёт с ними только для того, чтобы держать ситуацию под контролем. Чтобы убедиться, что никто из них не позволит себе ничего лишнего. Чтобы защитить ее. Все это было ложью, потому что на самом деле он был слишком слабым, чтобы противостоять находящимся в самом расцвете сил альфа-инстинктам. Как будто в его постоянно мрачную страну наконец проник лучик света. И не важно, что она, блять, исходила пеной от их присутствия.
Неожиданно, но к компании присоединился и По. С тех самых пор, как они все познакомились на первом году обучения, По всегда был моральным центром, а это уже говорило о многом. Но Бен до сих пор не понимал, чего тот здесь забыл, ведь все равно ничегошеньки от этого не выиграет. Ему приходилось оправдывать это тем, что По просто был большим любителем рыбы и картошки.
А насчет Хакса… тут уже не шла речь о том, чтобы заполучить внимание омеги… Рей. Он хотел отомстить. Суть была в удержании власти, какой бы малой она ни была. Рей и ее друг унизили его, и теперь Хакс заставит их заплатить единственно-доступным ему способом: он станет хныкать подобно маленькому вонючему дерьму.
На этот раз они быстро сориентировались с выбором еды, и Бен вызвался огласить заказ, подумав, что, возможно, это был его шанс, чтобы заговорить с омегой. Чтобы заранее извиниться за все то, что может учудить Хакс. Но омега быстро исчезла за дверью, и за кассу стал ее рыцарь в сияющих доспехах, Финн. Бен старался вести себя максимально учтиво, хотя сам Финн особо не скрывал своего презрения. Вернувшись с заказом, он буквально швырнул еду на стойку.
Бен кинул в жестянку пятак. Финн ничего не сказал, наверное, предпочёл сделать вид, что не заметил, хотя Бен знал, что это было не так.
Они провели в Закусочной целых два, блять, часа, и его уже начинало подташнивать. Толсто-порубленная, вывалянная в десятом масле картошка и рядом не стояла с отвратительным поведением Хакса. Сладкий, но слабый аромат омеги, что самым отвратительным образом переплетался с уксусом и треской, тоже не помогал ситуации.
За все это время Рей появилась лишь пару раз, она, наверное, решила поработать на кухне, чтобы ее никто не трогал. Бен ее понимал. Каждый раз, когда омега выходила к ним в зал, эти животные сразу же начинали улюлюкать. Некоторые особо дерзкие сбрасывали на пол еду, приманивая, чтобы та убрала оставленный ими мусор. Но Рей не убирала. И вообще не обращала на них внимание. Но Бен видел, как сжималась ее челюсть, как пылали от ярости глаза. Ему казалось, что он мог даже учуять ее ярость, хотя это мог быть всего лишь кислый запах лимонов, что лежали в тарелке.
Уходя, Хакс приказал всем оставить столы неубранными и во всеуслышание заявил, что это работа обслуживающего персонала. «Пускай сами убирают», — фыркнул он. Парни в ответ захихикали.
По, надо отдать ему должное, все-таки убрал мусор. Но только за собой. Три грязнющих, покрытых разводами и остатками еды стола никуда не делись.
Поэтому Бен принялся сгребать столько мусора, сколько смог унести за один заход, хотя ему все же пришлось бегать то к мусорке, то обратно бесчисленное количество раз. И он не смотрел на стойку, потому что знал — Рей была прямо там. Она перестала прятаться. Он ее чувствовал.
Отправив последнюю размякшую картошку в мусорный бак, наконец собрался с духом и кинул быстрый взгляд на стойку. На нее.
Омега стояла одна. Она выглядела так напряжённо, так прекрасно и устало. Ореховые глаза смотрели на него с прищуром, бросая самый настоящий вызов, будто она надеялась, что он скажет какую-то хрень, и у нее появится отличный повод наброситься на него.
Бен тяжело сглотнул, заставляя себя сказать хоть что-нибудь. Тело внезапно стало таким маленьким, горло сжало спазмом, а сердце отбивало в ушах настолько сумасшедший ритм, что играющая по радио крайне раздражающая песня Spice Girls звучала будто из-под воды.
— Из-з-вини, — заикаясь, выдавил он.
Ее мышцы слегка расслабились, а глаза стали похожими на блюдца. Из распахнутого рта вырвался тихий вздох.
Он удивил ее. Смутил ее.
Омега оторвала от него взгляд и посмотрела ему за спину — там, где как бы Бен ни старался, все еще оставалось немного мусора. Выражение ее лица снова приобрело сердитый вид, брови насупились, а ноздри яростно раздулись. И когда она снова встретилась с ним взглядом, в них плескалось лишь суровое осуждение.
— Уходи, — холодно сказал она.
Ее испуганный, но чертовски приятный голос послал по позвоночнику заряд электричества. Член дернулся, не улавливая в омежьем тоне ни гнева, ни яда.
А он слушал музыку. И бежал. Бежал так быстро, выжимая из себя максимум. Он даже пробежал мимо Хакса и его приспешников, не обращая на них внимания.
И когда наконец запер свою дверь изнутри, принял решение.
Он не сможет сделать это еще раз.
Если Хакс на следующий неделе поднимет эту тему, Бен скажет тому съебаться.
Он не вернётся.
Не вернётся, не вернётся, не вернётся.
1999 – Бен
Бен сидел на поскрипывающей библиотечной деревянной лестничной клетке, ожидая прихода Роуз, в принципе, как и каждый субботний вечер.
Он услышал, как позади него раздались легкие шаги, за чем незамедлительно последовал женственный ментоловый аромат. Напряжение покинуло его тело, испытавшее неописуемое облегчение от того факта, что она все-таки пришла. Что она еще не отвернулась от него. Омега присела на ступеньку выше и схватила его за челюсть, поворачивая к себе, чтобы получше рассмотреть подбитый глаз.
— Иисусе, Мария, Иосиф! Выглядит просто ужасно, Бен. Мне очень стыдно из-за вчерашнего.
Бен посмотрел на Роуз, чьё лицо было полно сожаления и волнения. Ему нравилась в Роуз эта черта. Ему нравилось, что кто-то беспокоился о нем, даже если этому суждено навсегда оставаться секретом.
И он не был до конца уверен, почему их дружба должна оставаться для всех тайной. Возможно, это как-то связано с его компанией, которая ненавидела ее, а возможно, потому что все ее друзья ненавидели его. Факт взаимодействия друг с другом за пределами их маленького секрета казался несколько… проблематичным. Они не могли нарушить не ими установленные социальные нормы. Это глупо, но таков мир.
Бен и Роуз сблизились примерно шесть месяцев назад. Они только прибыли в школу из США, и оба вернулись с похорон. Ее сестра умерла примерно в то же время, что и его отец, и ни у кого из них не было сил вернуться в школу после столь трагического случая. А когда все же вернулись, что-то в них кардинальным образом изменилось. Они стали совершенно другими людьми.
Роуз, которая всегда была скромной и замкнутой, стала больше появляться в компаниях. Она старалась каждый день окружать себя людьми, чтобы у нее не оставалось времени на раздумья. Чтобы ей не приходилось вспоминать.
А вот Бен стал чересчур замкнутым. Он избегал товарищей, хотя особых проблем с этим у него никогда не возникало. Он избегал директора школы. Старался не попадаться на глаза тем, кто мог бы завести разговор о его отце или чувствах. Так было до Роуз.
Бен не плакал на похоронах. Не плакал, когда неделями пропадал в своей комнате. Не плакал даже тогда, когда вернулся в Англию. Но в первый же день в школе его так накрыло, что ему пришлось отпроситься с занятий. Он оказался на лестничной клетке старой библиотеки. И как только сел на ступени, из глаз покатились горькие слезы.