Дверцы шкафа, из которого доносился звук, я открыл максимально осторожно. Мне не хотелось ещё больше пугать жену резкими движениями. Хейли действительно была там, забившаяся в угол у обувных полок. К счастью, её гардеробная была достаточно внушительных размеров, чтобы мы вдвоём не чувствовали себя стеснёнными в пространстве, так что я без труда пролез внутрь и сел на корточки рядом с женой.
Хейли сжалась в комочек и, казалось, ещё сильнее прислонилась к стене.
— Хейлз, — осторожно позвал я, протягивая к ней руку.
Она не могла помнить, что я так же называл её в детстве. Странно, но она вообще, казалось, не помнила, что мы были знакомы задолго до помолвки. Меня это поначалу даже обижало, потому что я-то её не забывал.
Даже сейчас в молодой испуганной женщине, затравленно глядящей на меня из-под мокрых от слёз резниц, я видел ту худенькую, нескладную девчонку, на которую были обращены муки моей первой детской влюблённости. Я до сих пор помню, как смеялся надо мной Фред, когда я доверительно рассказывал ему о своих чувствах к «будущей жене»: к родительским планам о возможной помолвке я относился со всей юношеской серьёзностью. Конечно, в те годы кузен не мог понять, отчего я так глупо себя веду; мне предстояло отыграться за подколы гораздо позже, когда сам Фред отдал своё сердце в тонкие белые пальчики Катрионы. Хотя, разумеется, в подростковом возрасте моё чувство к Хейли вряд ли было серьёзным. Но даже увлекаясь другими девчонками, я не забывал, что на другом конце страны живёт малышка, которая однажды станет моей спутницей. А потом своей неуместной гордыней отравил ей же первые месяцы супружества.
Глаза моей жены снова наполнились влагой, и она сморгнула слёзы. Хотя Хейли с явной опаской глядела на протянутую к ней руку, я не сумел сдержаться и двинулся ближе, стирая ладонью свежие дорожки на её щеках. Она как будто окаменела, вся напряглась, а потом и вовсе задрожала. Мне было почти физически больно видеть, как ей плохо, но каким-то шестым чувством я вдруг понял, что пора бы заново учить её терпеть чужие прикосновения.
Хейли издала протестующий писк, когда я привлёк её к себе и прижал к груди. Наверное, я мог бы ошибаться, но в ту минуту желание защитить её было даже сильнее заботы о её чуствах.
Она продолжала дрожать. Но я только крепче сжимал объятия, и в конце концов она слегка расслабилась и даже обмякла в моих руках.
А потом заплакала. Слёзы насквозь промочили мою рубашку, но это мало заботило меня в ту минуту. Я гладил жену по плечам и спине, отмечая, как сильно она похудела от стресса и твёрдо намереваясь исправить это. Успокаивающе касался чёрных волос, неожиданно чётко осознавая, что всего этого могло бы не быть. Только чудо вернуло мне мою любимую женщину; небеса сжалились надо мной, подарив второй шанс построить счастливое супружество с Хейли, потому что первый шанс я самым бездарным образом просрал.
— Хейлз, милая, любимая девочка, — прошептал я, ещё крепче прижимая жену к себе.
Удивительно, что делает любовь с людьми; я всегда считал себя человеком рассчётливым, строгим и умеющим держать при себе собственные чувства и эмоции, но эта женщина, моя молоденькая жена, превращала мой мозг в пирог с патокой. В который раз за прошедшие месяцы я пожалел о том, что не был рядом с ней в тот злополучный январьский день. И вообще о том, что с самого начала не пытался строить с Хейли хороших отношений. Дулся на неё, как мышь на крупу, непонятно, что пытался доказать ей своей пресловутой гордыней.
А теперь мне предстояла задачка не из лёгких: вытащить жену из анабиоза, снова вдохнуть в неё жизнь.
— Гарри, — мои размышления оказались прерваны глухим голосом жены, всё ещё утыкающейся лицом в мою грудь. — Что мы здесь делаем?
Я слегка отсранил её от себя, держа за хрупкие плечи, и взглянул в глаза. Лицо было абсолютно сухим, а взгляд зелёных глаз — осмысленным, как никогда в последние недели.
— Тебе было плохо, — осторожно сказал я, не веря в то, что жена выглядит вполне себе нормальной.
Хейли слегка нахмурилась.
— А, — наконец, сказала она, и голос её ощутимо поскучнел, — тот альбом…
Она слегка поёжилась: то ли от дурного воспоминания, то ли от того, что, наконец, поняла, что сидит на моих коленях.
— Хейлз, — я убрал с её лица растрепавшиеся локоны, и она слегка испуганно посмотрела на меня. — Ты знаешь, я… — Хотя моей первой идеей было увести её от мыслей о злополучном подарке, внезапно я понял, что это была не лучшая тактика. — Я думаю, что от этого альбома нужно избавиться. Пойдём.
Хейли помотала головой и неосознанно прижалась ко мне сильнее. Чёрт побери, момент был такой неподходящий — но я, блин, даже тогда умудрялся хотеть свою собственную жену. В конце концов, святошей меня назвать было трудновато. Отодвинув похабные мысли на задний план, я несколько резко сказал:
— Не надо мотать головой. Пойдём.
— Я боюсь, — неожиданно спокойно сообщила Хейли, — опять видеть ту фотографию. Ты знаешь, это было так страшно… там. Каждый раз напоминало мне, что я умерла.
Слышать фразу «я умерла» из уст жены было для меня хуже пытки; продолжая держать Хейли, я выбрался из гардеробной и поставил супругу на пол. Она слегка пошатнулась, и я ловко подхватил её под лопатки.
— Ты не умерла, — всё так же резко проговорил я, с неожиданной злостью схватив Хейли за подбородок и заставив её смотреть мне в глаза. — И больше не смей так говорить.
— Х-хорошо, — запинаясь, пробормотала жена, — пойдём избавимся от альбома.
Кажется, из двух зол — снова увидеть фотографию или испытывать на себе силу моего гнева — она выбрала первое, хотя я не мог думать, что оно было для неё меньшим. Я вывел её из спальни, по-прежнему поддерживая ей спину. Хейли спотыкалась на ступеньках, но я не позволил ей упасть. В конце концов, я поднял отброшенный ранее альбом и протянул жене. Хейли поморщилась; на красивом лице явственно отразилась внутренняя борьба, и было очевидно, что больше всего ей хочется отшвырнуть презент от анонимного дарителя как можно дальше. Но, выдохнув, она всё же нашла в себе силы взять альбом в руки. Я провёл жену на задний двор, подхватив ещё несколько газет, которые ранее достал из нашего почтового ящика. Мы вместе сложили макулатуру в кучу, и я отдал Хейли зажигалку, чтобы она подожгла газеты.
Хотя дни стояли жаркие и безветренные, импровизированный костёр долго не желал разгораться. Колёсико зажигалки под пальчиками жены щёлкнуло не менее дюжины раз, прежде чем газеты зашлись огнём.
— Положи альбом в самый центр, — велел я. Хейли стояла и отчего-то прижимала этот мерзкий предмет к груди, словно боясь с ним расстаться. — Хейлз, — позвал я, — это нужно сделать. Так ты сможешь оставить всё это позади.
Странно, но я действительно верил в то, что говорил.
Хейли медленно кивнула и аккуратно, чтобы не погасить огня, положила альбом в костёр раскрытыми страницами вниз. Я протянул к ней руку, и на этот раз жена приняла её. Мы долго стояли, наблюдая, как от причинившего столько вреда предмета остаётся только пепел.
Хейли, казалось, затаила дыхание, и только в тот момент, когда последний фрагмент почерневшей обложки рассыпался, поглощённый огнём, шумно выдохнула.
— Наверное, ты прав, — сказала она ещё какое-то время спустя, когда я уже затушил остатки пепелища из шланга и избавился от следов пепла. — Мне теперь действительно кажется, что всё это слегка померкло.
Я улыбнулся жене. Первый шаг в сторону её выздоровления был сделан, хотя она вряд ли понимала это. Теперь мне предстояло окружить её любовью и комфортом, чтобы она чувствовала себя в безопасности, и тогда, я точно знал, она окончательно сможет оставить страшные месяцы в прошлом.
И ещё я точно знал, что раз судьба распорядилась дать мне второй шанс, я воспользуюсь им, чтобы сделать любимую женщину счастливой.
На это у меня была впереди целая жизнь.