— Вот и поможешь, когда он твои косточки обгложет и в снова на десяток годин уснет, — Люта ощерила сгнившие пеньки зубов. Поняв, впрочем, что сболтнула лишку, замахнулась ухватом: — У! Языкастый больно! Так голову и закружил трепотней! Тебе бы не только руку, а и язык отхватить!
— Как же мне без языка торговать? Да и посудите сами, умеючи можно не только с люденами, а и с богами договориться. Вот намедни встретил беглую фальшивомонетчицу, да так хитростью взял, что теперь она сама по доброй воле прямо в руки княжьим огнеборцам идет.
— Это девка твоя, что ли, фальшивомонетчица? — расхохоталась Люта.
— А вы, сударыня, потрудитесь глянуть в левом кармане. Вот тут у меня бумажка припрятана. Да вы не бойтесь, разве я зверь? Не укушу.
Хорс ждал, пока Люта с пыхтеньем обшаривала его карманы. Наконец, достала сложенный вчетверо листок.
— Что это? — вертела в руках, разглядывала Василисин портрет.
— Розыскная грамота. За голову этой пташки двести серебряных червонцев обещано, а вы ее Аспиду жертвовать вздумали. Эх, вы! Деревенщины!
Бабе эти слова не понравились, замахнулась было ухватом, но в задумчивости опустила его к ногам.
— Допустим, за ее голову награду получим. А ты нам на что?
— А я, сударыня, не только купец, а и лекарь. Снадобий великое множество знаю, могу вам не только волосы, а молодость вернуть, коли захотите.
Люта расхохоталась, да так, что прыгали, как студень, двойные подбородки.
— Ну, уморил! — отсмеявшись, проговорила она. — Волосы нам на что? Вырастут — так Батюшка Аспид снова попалит. А молодость… Отжили свое, век бы довековать, и будет. Девку возьмем, а тебя с мальцом Аспиду отдадим, пусть пирует.
Хорс понял: не подвело чутье. Эти, из Скрытовой Топи, Даньшу унесли и в неведомом месте держали, чтобы принести в жертву чудищу, верно, созданному из огня и железа.
— Как пожелаете, сударыня, — смиренно сказал Хорс. — Только не выйдет ничего. Да что рассказывать? Сами, поди, знаете силу гаддашевой слюны.
— Что еще за силу? — проворчала баба.
— Как? — изумился Хорс. — Среди огня живете, Железному Аспиду кланяетесь, крыши медью кроете, а гаддашеву слюну ни разу не пользовали? — он покрутил головой, точно сокрушаясь. — Оно и вижу, деревня у вас глухая, никто не научил.
— Ты толком говори!
— Я и говорю. Гаддашева слюна, замешанная на золе да людовой соли, от огня спасает, так что можно в горящую избу войти и выйти целым и невредимым. У меня в доме, помнится, пожар случился, так я все вещи гаддашевой слюной измазал и вынес все, целехонькое — и ковры, и сундуки, и шелка, и грамоты. Сам тоже цел, как видите, до самого кончика волоса.
— С тобой это зелье, что ли? — Люта явно заинтересовалась, тянула воздух носом, точно собака. Чует, понял Хорс, химический запах людовой соли, который ни болоту, ни огню не вытравить.
— Намазался им еще до похода, — ловко соврал Хорс. — Ничего не осталось, а вам сделать могу.
Люта поскребла ногтями щеку, призадумалась. Думала недолго. Вздохнув, взяла нож и в пару взмахов взрезала путы на руках и ногах Хорса.
— Сколько соли надобно?
Он поднялся, хрустнув суставами.
— А сколько есть?
— Плошки хватит?
— Довольно будет, — милостиво согласился Хорс.
Теперь, расположившись на пригорке под неусыпным взглядом Люты, толок деревянной ступкой кристаллики, смешивая с золой и мутной водицей. Часть незаметно припрятал — туда же, где ранее лежала розыскная грамота.
Мелькнул и пропал на краю зрения огонек, и точно теплом дохнуло в висок.
Хорс скосил глаза на Люту — та вглядывалась в провал, осеняя себя охранным знаком. Подземный гул нарастал. Вторя ему, людены тянули низкое «…охмм!», и кто-то падал на колени, а кто-то, напротив, суетился у края бездны, уходящей на неизмеримую глубину, где что-то стучало и скрежетало. Нечто похожее Хорс видел на болотах, когда вытягивал из трясины Василису. Знал: там ворочаются гигантские механизмы, дающие миру тепло и кислород. Утихнет вращение шестерней — и Тмуторокань накроет лютая зима, и даже светила, висящие под небесным шатром, не смогут развеять вселенский холод.
Огонек меж тем прильнул к культе, запульсировал радостно.
— Хват! — прошептал Хорс. — Давно ли тут?
«Следил. Не мог помочь», — поморгал оморочень азбукой Морзе. — «Железу приносят кровь. Не нужна. Только соль».