— Просыпается, просыпается! — загомонили людены.
Из-под земли наступала смерть. Порожденный богами и вскормленный людовой солью, выбирался Железный Аспид. Горели медью сочленения змеиного тулова, ходили поршни, качая по полым трубкам белесую людову соль.
— Доставь соль, — негромко проговорил Хорс, вынимая из-за пазухи холщовый мешочек. — Остальное моя забота.
Хват перехватил подношение и повлек по воздуху, выписывая в дыму круги и петли.
Воздух взрезал истошный девичий крик.
Василиса?
Хорс вгляделся в сгустившийся горячий туман. В нем метались темные фигурки люденов. Кого-то обеспамятевшего тащили к воронке — Даньшу?
— Скоро ли? — прикрикнула Люта.
— Почти, — сквозь зубы процедил Хорс.
Держа плошку на сгибе культи, целой рукой перемешал жижу. Успеет ли до жертвоприношения? Надо успеть.
Аспид лязгал железными зубами, выворачиваясь из провала — воплощение железа и пара. Ни лап, ни ноздрей у него не было, пар — знал Хорс, — выходил из тысяч горловин, усеивающих металлические сегменты. Вот ударил пластинчатый хвост, и людены с визгом бросились прочь, прикрывая ладонями головы и кашляя от удушливого дыма.
— Помолимся теперь, — глухо проговорил Хорс.
— Кому?! — взвизгнула Люта. — Не видишь, ирод, что сейчас всю деревню попалит? Эй, там! — махнула Горану. — Тащите мальца, да поживее!
— Стойте! — Хорс двинулся наперерез. — Без молитвы Матери и силы не будет!
Его не слушали. Даньшу кулем волочили по земле, он не сопротивлялся, только стонал в забытьи, оставляя за собой кровавую дорожку. Василиса обмякла в руках закрывающегося платком Звяги. Не задохнулась бы!
Аспид раззявил пасть, дохнув парными клубами. Хорс прикрылся, Горан не успел. Волчком закрутился на месте, обваренный, попятился назад.
Хорс вырвал у него платок, не обращая внимания на гневные окрики Люты, уклонился от вил и толкнул в грудь Звягу. Тот Василису не отпустил, хищно оскалился, перехватывая вилы другой рукой. Поднырнув под его плечо, Хорс пронесся по краю воронки.
— Хват, давай!
Оморочень заплясал у раззявленной пасти. Аспид выхлестнул язык — широкий, похожий на желоб, на лету подхватил мешочек с кристаллами, втянул обратно. Звяга только рот разинул. Хорс ударил его по руке, выбивая вилы, перехватил здоровой рукою Василису.
— Теперь к Гаддаш лети! — приказал Хвату. — Передай: код два-ноль-семь!
Хват мигнул: «Принял!», и ввинтился в затянутое дымом небо.
Прижимая к лицу девушки платок, Хорс увильнул от колотящегося о землю хвоста, взвалил на плечо Даньшу и потащил обоих прочь. Скоро здесь станет жарко, так жарко, что прежние нападения Аспида покажутся детской шалостью!
Хорс чувствовал, как вибрирует под его ногами земля. Слышал людовы крики — то гневные, то полные боли. Ощущал затылком, спиной не проходящий жар, и бежал в дыму, будто в тумане, обратно к спасительному лесу, надеясь, что Гаддаш придет своевременно. Закашлялась приходящая в сознание Василиса.
— Пус… ти… — простонала, упирая в грудь Хорса кулак. — Предатель!
Взвыв, ящеркой вывернулись из его рук, упала на колени, кашляя и смаргивая крупные слезы.
— Уходить надо! — попытался образумить лекарь. — Дыма не наглотаешься, так Аспид сожрет!
— Пусть сожрет! — Василиса откатилась, поднялась на дрожащие ноги. Коса растрепалась, а зрачках полыхали гневные искры. — Ты Даньшу отдал… этим! И меня продал! А я ведь тебе в любви признавалась!
— Так нужно было! — огрызнулся Хорс. — Иначе они бы и меня, и тебя…
Земля поплыла, сбивая обоих с ног. Чудовищной силы пламя взревело, окрашивая алым горизонт. Обернувшись, Хорс видел, как над деревней выхлестывает сегментированный змеев хвост. Взвился — и грохнул оземь, придавленный бородавчатой лапой.
— Матушка! — с благоговением выдохнул Хорс. — Пришла!
Давя избы и люденов без разбора, из леса выступала Гаддаш. Ее груди тряслись, сочась темным молоком. Там, где падали капли, почва шла пузырями и трескалась.
Василиса простонала в прижатый к носу платок. Круглыми от ужаса глазами следила, как исполинская жаба сдавливает лапами змеиную голову. Из пасти Аспида рвался пар вперемешку с пузырящейся пеной. Пытаясь обвить тулово богини хвостом, змей бился в ее хвате — тщетно. Подняв Аспида над головой, Гаддаш перекрутила его и рванула на части. Треснули медные пластины. Пар повалил гуще, растекся над почвой ядовитым белесым туманом. Отбросив располовиненного змея, Гаддаш смела хвостом останки в воронкообразную яму и, приоткрыв усаженную иглами пасть, издала тоскливый трубный рев. Хорс склонил голову.