«…жду-у-у…», — выдохнул за оконцем ветер.
Месяц прикрылся облачком-веком. Веко моргнуло, являя козий зрачок. От неожиданности Корза едва не выронил реторту, но удержал и закрепил на треноге. Пальцы дрожали, и губы дрожали, и пот лился градом.
— Мария? — позвал.
Тишина обволакивала коконом, точно сам Корза вместе со всеми спал в санитарной капсуле и видел странные сны о городах там, внизу, о страшных богах и людовой соли в утробах.
— Маша…
Слово поглотили далекие, сиротливые выстрелы пищалей. Один, два… Больше не стреляли, и вновь — тишина.
— На кровь пришла, значит, — прохрипел Корза. — Сама?
Ветер сызнова дунул в дымоход, застонал, завыл, заметался, жадно облизывая огненными языками каменную глотку печи. Корза отодвинулся и оттер лоб рукавом.
— Не зря, выходит, затеял все это, — продолжил вслух. — Не зря искал, надеялся, мучился. Вот мукам и конец пришел. Исцелю и вас, и себя, и весь мир исцелю, дай только до неба добраться. Будет на Ирии новая жизнь, Маша, лучше прежней! Веришь?
«…ве-рю-у…» — провыл ветер.
Вспыхнуло и погасло пламя, погрузив горницу во тьму. Вскрикнув, Корза отпрянул, толкнув стол с лежащей на нем девкой. Жалобно звякнули склянки.
— Мария! — взвыл. — Огня!
Никто не пришел, никто не подал требуемое.
Чертыхаясь, нашарил спички, запалил лучину. В подрагивающем тусклом свете вырос у стены силуэт — черные кудри, пухлые губы, покатые плечи.
Стояла Маша, как живая, как была когда-то до Перелома: ни козлиных копыт, ни савана. Стояла, сложив на груди руки и смежив веки — спала. По бледной коже стекала серебристая роса.
— Верю, Хамизи, — шевельнулись губы, и от имени — настоящего, но забытого за давностью имени, — по спине Корзы рассыпались мураши. — Долго мы ждали. Сны снились жуткие, яркие. И теперь снятся. Пробудиться бы, да мочи нет.
— Все знаю, — прохрипел Корза. — Все помню, что обещал. И выполню. Видишь? — Поднял повыше реторту. Кровь окрасила раствор в бурый. — Спасение наше. Сделаю вакцину — и проснетесь здоровыми. Довольно на орбите, как щенок на привязи, крутиться.
— А люди как? — шепнула Мария.
Не пробудилась, только заворочались под сомкнутыми веками глазные яблоки.
— Этих? — выплюнул Корза зло, ощерился, точно пес. — Разве в новом мире есть место уродам? Сбросим, как балласт! Довольно с поганой Тмуторокани! Наступят новые лета, страшные лета, долгие лета на Ирии!
— Наступят, — повторила Мария.
— Будешь ли там любить меня по-прежнему? — спросил Корза.
— Буду. Люблю, — эхом отозвалась Мария.
— И я… всегда любил и буду любить тебя, Маша…
Выкатилась из-под ресниц Марии слеза и задрожала, застыв на щеке.
Защемило сердце.
Шагнув, Корза потянулся стереть слезу, дотронуться хотя бы теперь до влажной кожи. Тронул — а под рукою пусто. Пошла Мария зыбью, распалась на алые блики да синие сполохи, будто и не было.
Задохнувшись, Корза ударил кулаком в стену.
В груди болело, жгло. Сосала горькая пустота.
— Мария! — вскричал он и дико огляделся.
Никого — только тени, да сполохи, да спящая девка на столе.
Тишину раскололи новые выстрелы, крики, треск древесины и гул огня.
Вздрогнув, Корза метнулся к окну.
Огненная волна катилась там, где некогда высился частокол. На его фоне бестолково метались черные фигурки. Кто-то стрелял. Кто-то бежал со всех ног. Затрещали и пали головные ворота, подняв тучу пепла и трухи.
— Мария! Стража!
Корза метнулся к дверям.
Терем содрогался. Доски под ногами ходили ходуном.
Точно тени, скользили по горницам богатырши-полуденницы.
Соколы-огнеборцы неслись на вороных скакунах, отрываясь от земли и горгульями взмывая над Китежем.
— Предательство!
— Смерть!
— Беда пришла!
Доносились разрозненные крики.
На руках выносил тысяцкий обеспамятевшую княгиню.
Корза зарычал по-звериному.
Только не теперь!
Вернувшись в лабораторию, подпер дверь скамьей и принялся сдирать с челнока натянутую холстину.
— Собрался… куда?
Вкрадчивый голос заставил обернуться. Блиставицы выбелили лицо сидящего на окне княжича — обнаженного, заросшего, сверкающего желтыми очами. Между окровавленных губ сновало ядовитое жало.
— Вон! — взвизгнул Корза и потянулся за лазерной пищалью.
Княжич прыгнул.
Отросшие когти чиркнули у щеки.
Корза увернулся, задев локтем стол, и лазерная пищаль прыгнула и покатилась по доскам.
— Надобно чего? — Корза все еще пытался сохранить в голосе угрозу.