Я слушал его рассказ о том, как он отыскал по еле заметным приметам свою первую плантацию, о том, что корень любит расти на землях, с которых ушла вода, и на которые не падают прямые солнечные лучи, и о многих премудростях по ухаживанию за этим растением.
«А действительно он помогает нашему «корню»» — спросил я «тайного разбойника».
«Помогает, — засмеялся он — главное во времени взятия, в дозе и в остальных компонентах, включая внутреннее состояние человека. Если ты действительно желаешь радость другому подарить, это одно дело, а если жеребцом себя показать, то тут корень тебе не помощник».
Он полез во внутренний карман пиджака, достал тюбик из-под валидола, высыпал на ладонь две таблетки и протянул их мне.
«Бери, попробуешь, когда пожелаешь, — предложил он — только про последнее помни и не забудь, что алкоголь при этом исключен, он только вредит. Кровь твоя должна быть чистой, а это значит, после выпивки должно пройти сорок восемь часов, не меньше».
«Да не надо, зачем, да и удовольствие это дорогое, наверное», — отпирался я, глядя на протянутую ладонь. Таблетки были самодельными, все в трещинках, того и гляди, рассыплются.
«Бери, — Викентий Павлович взял со Славиной ладони таблетки, осторожно завернул их в кусок газеты и положил мне в карман рубашки — Слава худого не предложит. Сам не воспользуешься, друзьям предложи, всякое в жизни бывает».
Наверху, над нашими головами, началась какая то возня.
«Ребята, расступитесь», — послышался голос, и с полки свесились голые пятки. Мужик быстро спрыгнул, надел тапочки и выскочил в коридор.
«Вот мука досталась мужику, — с сожалением сказал Слава — и пьет как цыпленок, а потом всего выворачивает. Проживет месяц без водки, как деревянный делается, а после стакана опять все наружу».
Купе открылось, и на пороге появились дети. Два пацана и девчонка, годов по пять шесть каждый. С порога на нас смотрели озорные глаза.
«Сидим тихо — со знанием дела прошептал Викентий Павлович, не меняя позы, — никаких знаков внимания, а то потом не выпроводишь».
Ребята рассматривали нас секунд пять, засмеялись и затворили дверь. Они, видимо, уже давно играли в эту игру, и мы отлично поняли друг друга.
«Ну что же, пока больного нет, надо выпить — определил повод Викентий Павлович, наливая всем — за здравие, дорогие мои». «А ты, кто будешь, Александр, — спросил меня дед — чего сидишь и слушаешь, может ты разведчик, давай рассказывай про себя и чтобы без утайки».
Я рассказал про себя и про нас с женой все немногое, что было рассказать. Моя повесть была прервана дважды. Сначала появился больной и улегся на свою полку. Потом на пороге появилась очень лохматая личность, в виде небрежно одетого мужчины. Небрежно надев на себя трусы и майку, он стоял на входе, держась одной рукой за косяк. Грудь, руки и ноги его были украшены многочисленными сюжетными наколками, преобладала тематика про бога и черта. Внимание его было приковано к столу. Он поочередно переводил взгляд на каждого из присутствующих и что-то быстро говорил. Разобрал я только «Ядрена канитель», и только потому, что эти слова он произносил очень часто. Викентий Павлович налил полный стакан и протянул его гостю. На его лице появилось выражение глубокого удовлетворения, что, мол, наконец, поняли, сколько можно объяснять. Он протянул вперед правую руку, левая рука отпустила косяк, тело двинулось вперед, и он рухнул мне на колени, опрокинув предложенный стакан.
«Павлович, ты сам предупреждал, никаких знаков внимания — смеялся я, опуская гостя на пол — что теперь мы с этим дитем делать будем». Дед, чертыхаясь и вытирая облитые руки и колени, поднялся и пошел к проводнику. Юра внимательно осмотрел тело.
«Нет, такой ко мне не садился, откуда, интересно, его принесло, — сказал он и попросил нас — мужики, отнесите, пожалуйста, его ко мне в бельевую, я пойду бригадиру звонить». Мы, втроем, отнесли бесчувственное тело в дежурное купе и вернулись обратно.
«Ой, батюшки мои, время то пол восьмого — посмотрел я на часы — Людмила там целый день одна, надо возвращаться». Я извинился и вышел из купе. У нас было темно и пусто.
«Интересно, куда она могла деться, — размышлял я и вспомнил о приглашении из купе семьи картежников — пойду, может быть, она там сидит». Войдя в купе, я увидел знакомых ребятишек, которые внимательно смотрели вниз, лежа на правой верхней полке. С левой полки, также внимательно, смотрел вниз мужчина, очевидно отец семейства. Внизу, у окна, за столом сидела приходившая к нам мамаша, рядом с ней Людмила, со стаканом вина в руке. Напротив нее сидел старичок, держа на протянутых ладонях две карты, рубашками наружу. Все внимание было приковано к его ладоням.