Я услышал осторожные шаги.
Мне ужасно хотелось пить. Просто невыносимо. И еще я был голоден. Мне казалось, что мой голод - это машина внутри меня, которая набирает обороты все быстрее и быстрее, и что спустя еще секунду я не смогу ее сдерживать, и она сокрушит на своем пути все преграды, которые строились сотни тысяч, а может, и миллионы лет. Мне казалось, что она как топливо сжигает все, чем я был раньше, одна спиральная нить сгорает за другой, и вот, через секунду она заменяются чем-то другим, что меняло меня настолько сильно, насколько может измениться человек, оставаясь самим собой.
В тот момент, когда скрипнула дверца и впервые, после смерти я увидел желтый свет, я уже ясно понимал, что нужно делать. Машина внутри меня набирала обороты, двигатель урчал, пожирая человека, каким я был раньше, и писал новый код, загружая его в каждую мою клетку. Я лежал неподвижно и играл в мертвеца, когда меня вытащили из моего ящика. Два человека стояли по обе стороны от меня, внимательно вглядываясь, силясь увидеть любые признаки чего то ненормального.
- Вроде бы он мертв, - раздался голос справа от меня.
Я ждал именно этого. Я резко поднялся и быстрым движением рук свернул шею молодому парню, лет двадцати пяти, который, видимо, в поисках острых ощущений решил проходить практику в морге. Его тело безвольно упало на пол. Я развернул голову и посмотрел на старика. Он был в весьма уже почтенном возрасте, его бледные глаза были полны опытом и мудростью, но сейчас в них был только страх. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, а потом он начал отступать медленными шагами. Я с размаху ударил его головой об металлические дверцы шкафа, за которыми лежали другие трупы, которым посчастливилось, или не посчастливилось обрести вечный покой. Старому человеку не нужно наносить много урона, что бы убить его. Я услышал, как треснул его череп, и, приложив палец к его шее, я не почувствовал пульс.
Дело было сделано, но, как мне казалось, не до конца. Оставалось еще кое что, я не вполне понимал что именно. У меня не было чувства, что сейчас самое время развернуться и бежать. Вместо него было чувство голода. Я еще не до конца осознавал те изменения, которые произошли со мной, не мог оценить их глубину, но в моих мыслях то и дело возникали образы и ассоциации, совершенно недопустимы и чудовищны для человека, но мне кажущиеся единственно верными. Я оставил мертвого старика и подошел к молодому парню. Я был в некотором замешательстве. Спиральные нити еще не были сожжены, их оставались изрядные клубки, которые вели отчаянную борьбу за свои идеалы. Но их становилось все меньше, они становились все слабее, и когда один из стратегически важных пунктов пал, я с жадностью вцепился зубами в горло парню. Вкус крови и сырого мяса разорвался в моем мозгу палитрой незнакомых ощущений. Да, он был такой же, но воспринимался иначе, как вода, которой пренебрегают ежедневно, но которая покажется небесным нектаром после нескольких дней скитаний по пустыне. Я пил кровь и заглатывал куски мяса, которые мне трудно было отрывать моими зубами. Когда же голод был утолён, машина внутри меня стала сбавлять обороты и через несколько секунд совсем остановилась, будто ее и не было вовсе, и только тепло ее двигателя напоминало о ее существовании. Мой разум прояснился, и мне показалось, что я снова стал прежним, обыкновенным человеком. Я отпрянул от мёртвого парня с разорванным горлом и осмотрелся по сторонам. Это был, наверное, типичный морг, насколько я мог судить. Железные столы стояли в ряд, возле стены был шкаф-морозилка для трупов, а в другом конце комнаты была дверь, возле которой стоял кран с раковиной, и зеркало висело над ним. Я вспомнил, что у меня, наверняка, не все в порядке с лицом. Я прикоснулся рукой к левому глазу, но его не оказалось на месте, там было лишь впавшее веко. Я подошел к зеркалу и взглянул на свое отражение. На самом деле, не считая отсутствия глаза, оно не изменилось, только рот был перемазан кровью. Я смотрел на себя и думал о том, что происходит. Я пошел на смерть, но боги вернули меня обратно, исказили мой разум, и, как вирус, запустили в человеческое общество. Как такое могло произойти, спрашивал я себя, если это совершенно невозможно.