Я подошел к двери и открыл ее. Я увидел серое небо, затянутое тучами, с которых вот-вот начнет срываться дождь. Часы, висевшие на стене, показывали полшестого. Уже смеркалось, чему я был рад. Мой вид привлекал к себе больше внимания, чем мне того хотелось. Я шагнул за порог, и, подобрав ключ, запер дверь. Оглянувшись по сторонам, я не заметил людей. Связку ключей я забросил куда-то в кусты, и, засунув руки в карманы штанов, быстрыми шагами пошел к своему новому дому.
Скоро я вышел за территорию больницы и оказался на знакомых улицах знакомой мне части города. Людишек сновало туда-сюда немного, погода была не самая лучшая, и все они, наверняка, забились в свои квартиры и с опаской выглядывают в окно. Я шел по улицам, избегая людей, как движущихся преград на моем пути. Идти мне было около получаса до пункта назначения. Я помню, как несколько лет назад я гулял по этому дому с одной моей знакомой. Мы стояли на крыше и смотрели вниз, рассуждая о смерти. Пускай она и не была лучшим представителем человечества, но мы имели общий интерес, который заключался во внимательном взгляде на землю с высоты семнадцатого этажа. И сейчас я смотрел в землю, поэтому не мог сказать, насколько подозрительно на меня косились прохожие, а, быть может, им и вовсе не было до меня никакого дела.
Спустя полчаса я остановился возле высокого железного забора, и за ним, за кустами и грудами мусора высилось недостроенное кирпичное здание. Мне уже приходилось перелазить через этот забор, и сейчас, оглядевшись по сторонам, что бы убедится в отсутствии любопытных глаз, я перебрался через него. Когда за моей спиной оказались толстые металлические прутья, я почувствовал себя в некоторой, относительной безопасности. Я шел по плохо различимой тропинке, по которой ходил несколько лет назад. С тех пор мало что изменилось, быть может, даже, мусор лежит все тот же. Когда я подошел к входу здания, то увидел на стене надпись, которой раньше не было. « Мы все здесь сдохли». Безобидный стрит арт, если можно так сказать. Но когда я вошел в темный подъезд, то понадеялся, что те, кто тут сдохли, не разгуливает сейчас по этажам во мраке. Я не хотел бы с ними встретиться. Вдруг окажется, что я не один такой, кто пожирает людей. В прошлой жизни в моем разуме было много страхов, связанных с темнотой. Мне видились разные чудовища, которые только и делают, что поджидают меня. Сейчас же мое сердце ускорилось лишь на десяток ударов в минуту, когда я спускался в темный подвал. А когда я забился в самый дальний угол, забаррикадировав дверь в эту часть подвала, в моей душе воцарил покой. Казалось, что у меня никогда не было дома лучше, чем этот. Казалось, я никогда не чувствовал себя в такой безопасности. Я лег на пол, который оказался относительно чистым. Во всяком случае, тут не было разного мусора и дерьма, никто не спускался сюда уже давно и не было оснований полагать, что сделает это в ближайшее время. Я закрыл глаза, и мое сознание быстро погасло. Может быть потому, что его активность мешала машине внутри меня, что меняла прошивку на совершенно другую, а может быть я просто устал. Может быть, воскрешение из мертвых забирает много сил.
Когда я открыл глаза, в подвале было все по-прежнему. Я не знал, сколько прошло времени, может быть пару часов, а быть может пару дней. Когда я ложился спать, я рассчитывал на то, что в моей голове появится что-то, что я смогу принять за мысль, идею, план. Но кроме неестественного желания там не было ничего. Мне было страшно, я бы хотел остаться в этом подвале навечно. Или выйти наружу и упасть на колени перед человеком, прося прощения перед всей его расой за свое существование. Решить мои проблемы одним движением руки, убить себя, и не думать ни о чем. Но, на самом деле, у меня был только один вариант. Я больше не один у себя в голове, нечто живет рядом со мной. Оно заполнило собой пустоту на том месте, где у других людей находится душа. Но сейчас оно спит, и я слышу его дыхание, которое похоже на звук выпускаемого из трубы горячего пара. Через несколько минут мое здравомыслие исчезнет, и тогда пока что безликое нечто будет диктовать мне свою волю, которой я не могу противостоять. Наверное, потому что не хочу.
Хорошо, если сейчас ночь. Но даже если и ночь, даже если день, куда мне идти, спрашивал я себя. Что мне делать? Я мог бы пойти к тому, что было дорого моему сердцу. Куда бы я пошел в таком случае. И что бы нашел там? Я пошел бы к себе домой и обнаружил там гниющий труп? Я пошел бы в знакомый морг, убил всех работников и стал лихорадочно открывать одну ячейку за другой в надежде обнаружить в одной из них знакомое лицо? А если ничего не найду, мне пойти в другой морг и проделать то же самое? А потом обойти все кладбища, раскапывая свежие могилы и вскрывая гробы, но ничего не найдя, что мне делать? Искать некроманта, который найдет милый моему сердцу труп? Это все бред. Но я знал, что рано или поздно нужно будет разобраться в произошедшем. Одно дело, если все это случайность, причуда богов, а что, если нет? Что, если она пришла ко мне, зная все наперед? Что, если перерезала себе горло, зная, что не умрет, а подарит мне вторую жизнь, и это она летела по небу и шептала мне указания и направляла мою руку, когда я резал головы? Что, если она сейчас сидит в соседнем подвале и гладит своей рукой стену между нами, чувствуя мое тепло? Я посмотрел по сторонам, но не увидел ничего, потому что было темно.