- Когда я задаю тебе вопрос, ты должна отвечать.
- Может и найдется, - ответила девушка механическим голос, в котором не было ни единой эмоции.
- В таком случае, приступай, - с нажимом сказал я, - иначе мы будем заниматься этим весь вечер и всю ночь, до самого утра. Не думай, что ты справишься быстро.
Дрожащей рукой она приставила лезвие к шее своего парня и начала водить им туда-сюда, без особенных видимых усилий. Мне это не понравилось. Это вывело меня из себя. Резким движением я развернул девушку к себе, выхватил нож из ее руки и приставил его к ее шее.
- Не нужно играть со мной, - сказал я, - притворяться или обманывать. Я ведь говорил тебе, что будет, если ты не будешь меня слушать.
- Ну, так убей меня, - прошептала она, - ты ведь все равно сделаешь это. Чего же ты ждешь? Сделай это.
- Это твоя провокация? - усмехнулся я, - или твой вызов? Или твоя последняя надежда? Ты хочешь, что бы этот кошмар поскорее закончился?
- Я хочу, что бы ты поскорее сдох.
- Так и будет, можешь не сомневаться. Но только не сегодня. Сегодня я больше не буду убивать.
Я убрал лезвие от ее шеи, и прикоснулся его кончиком к ее плечу. Приложив небольшое усилие, я двинул нож вниз, делая разрез, достаточно глубокий, что бы быть болезненным, но не достаточно, что бы вызвать большую кровопотерю. Я остановился на уровне ее локтя. Все это время я смотрел ей в глаза, разыскивая там границу, которую нужно перейти, что бы сломать ее окончательно. Она оказалась дальше, чем я думал. Девушка держалась хорошо, ничем не выдавая свои чувства, только уголок ее губ слегка дрожал. Я сделал второй разрез, параллельный первом. Девушка продолжала мерить меня взглядом, в котором были сдерживаемые слезы, боль, злоба и страх. Когда я делал третий, она не выдержала, вскрикнула и дернула рукой. Она попыталась меня ударить, но получилось только толкнуть. В свою очередь, я ударил ее рукоятью ножа по лицу, так, что изо рта у нее брызнула кровь, и она упала на пол.
- Думаешь, это больно? - спросил я, - ласковым прикосновением ножа к коже я не выражаю свой гнев. Считай, что это была прелюдия.
Девушка лежала на полу между раковиной и стиральной машинкой, сложившись пополам, плакала, захлебывалась слезами и, должно быть, мечтала о смерти, моей или собственной.
- Я не могу понять, - продолжал я, - чего ты добиваешься, почему так упорно пытаешься мне противостоять. Неужели моральный предрассудок в твоей голове стоит той боли, которую ты испытываешь сейчас? Но если ты так хочешь, то так и будет. Пусть он лежит тут, разлагается на твоих глазах, мне плевать. Как скоро в твою дверь постучат соседи, обеспокоенные подозрительным запахом гниющего мяса? Через два дня, через три или четыре? Может быть, через неделю или две? Все это время ты будешь сидеть и смотреть. Я прикую тебя железной цепью к батарее и оставлю вот этот нож, которым ты будешь отрезать кусочки от своего любимого парня и есть их, сойдя с ума от голода. Или перережешь себе горло, если нарушить моральный запрет и преодолеть отвращение для тебя будет сложнее, чем умереть. Если ты так хочешь, то так и будет.
Девушка подняла на меня свои пустые глаза и смотрела ничего не выражающим взглядом.
- У тебя есть железная цепь? - спросил я и рассмеялся, глядя, как она истерично, отчаянно заплакала, завывала. Ее тело била крупная дрожь, и она была совершенно не в себе.
- Поднимайся, и дай мне то, что у тебя есть, дай мне то, что мне нужно, - говорил я, но девушка не реагировала на мои слова, - ты слышишь меня? Поднимайся!
Я схватил ее за волосы и потянул вверх. Она кричала и пыталась меня ударить, но я вытолкнул ее в коридор, где она упала на пол. Она уползала от меня, но я догнал ее и сел сверху. Я бил ее ладонью по лицу, а она закрывала голову руками. У нее совсем не осталось сил, ни физических, ни психических, и я бил ее, словно заведенный, войдя в кураж, в исступление, я бил ее снова и снова. Когда я замахнулся в очередной раз, она протянула руку и указала ею на тумбочку, что стояла у кровати.
- Там, - еле слышно прохрипела она.
- Все-таки у тебя есть железная цепь, - удивленно сказал я, - кто бы мог подумать. А я уже решил забить тебя насмерть и положить в ванную. Если в тумбочке ничего нет, я так и сделаю.
Я встал, подошел к тумбочке, открыл ее и замер, разглядывая содержимое. Там было то, что мне никогда не приходилось держать в руках. Такое я видел только в кино. Среди прочего соответствующего ассортимента там были наручники, обшитые розовым мехом и маленький ключик к ним.
- Интересно, кто из вас любил подчиняться, а кто доминировать? Ты послушный сабмиссив или суровая госпожа? - я посмотрела на девушку, но она не отвечала, а занималась все тем же, лежала на полу, плакала и вытирала кровь со своего лица.