Ситуация разрядилась. Хмыкнул курсант, подхватили студенты, и потом, уже вместе, над недотепой Васей рассмеялись все. По-доброму, как подначивают лучшего друга.
— Тебе, может, еще купить? Хотя не надо, а то всё разольешь, — сказал курсант.
— Ну так голуби подлетят, попробуют, и им радость, — сказал один из студентов.
— Голуби, это летающие крысы, надо котов поить. Причем валерьянкой! — заметил тот, что «с хаером», при этом вовсе даже не заикаясь.
— А тут же аптека рядом! И котов поблизости много водится! Пошли за пойлом для живности! — провозгласил курсант и лично возглавил общее шествие.
Готовые минуту назад к уничтожению, втаптыванию друг друга в грязь, молодые люди мирно, перебрасываясь шутками, отправились в сторону мерцающей вывески «Круглосуточная Аптека».
— Молодец, стажер! — похвалил Семеныч, когда процессия удалилась, — Без моей помощи справился, только вот возился долго очень. Ты не забывайся, мы все-таки на задании. Пошли уже в парк. Там, по прогнозам, еще три столкновения обещалось.
— Вот именно, возился он там. Справился он там! Пиво он открыл, понимаешь, как у него просто всё. А о товарищах боевых не подумал даже! — пробубнил в микрофон Вовчик и что-то громко хлебнул. И сдается так, что вовсе даже не чай!
Это задание было легким, даже для стажера, просто тренировка, чтобы навыки не потерять. Так, разминка, прогулка, что в прямом, что в переносном смысле. Для Васи вообще никогда не было действительно жестких и тяжелых ситуаций. То есть для кого-то они могли показаться тяжелыми, даже безысходными, но только не для Васи и его коллег. Потому что проблемы, хоть и существовали в реальности, просто обтекали их стороной. Да, с ними случались всё те же неприятности, что и со всеми остальными, их тормозили гаишники, у них отключали свет за неуплату, их пытались бить гопники и грабили, бывали, воришки, но ни одна из таких ситуаций не приводила их в состояние «грогги», что-то вроде нокдауна. Почему? Потому что в основном они относились к такому положению вещей философски. Если быть более точным, то им было все равно.
Таких людей много — скажет любой более или менее наблюдательный человек — и все они живут на свалке и собирают бутылки, чтобы сдать их ради другой бутылки, только с бормотухой. Наблюдательный будет прав! Это действительно так, но если не считать исключений, которых становится все больше и больше. Человек-исключение, если ему действительно глубоко и всеобъемлюще наплевать на подобные проблемы, удачно эти самые проблемы обходит. Если быть до конца откровенным, то это проблемы, точнее их последствия, обходят такого человека стороной, будто сталкиваются с чем-то непреодолимым и решают, что лучше бы поискать другую жертву.
Вот, скажем, на прошлом месте работы, до того как Васю пригласили, почти силком, в ту контору, где он и поныне пребывает, его просто и банально уволили. Если кто-то думает, что ему от этого стало плохо, что он купил бутылку водки и выпил ее, заливая горе, то будет неправ. Водка была. И была выпита с друзьями, только не за упокой, а за здравие. Выпили за освобождение от постылых обязанностей, за прошлую малую зарплату и большую зарплату будущую. За начальника дурака в прошлом и начальника умного и понимающего в будущем. За все хорошее в прошлом и за все хорошее в будущем.
В общем, Вася пил не за то, что ушло, а за то, что следом должно прийти. Оптимизм, скажете вы? Именно! Только оптимизм человека, которому наплевать на работу (начальника, зарплату) в частности и свою жизнь в целом.
Потому что он уверен, что все будет не замечательно или здорово, а просто нормально, как всегда.
Работал Вася не так уж и много на этом месте, всего два месяца, но уже успел зарекомендовать себя с лучшей стороны. Там где был Вася, гасли склоки и раздоры, растворялась агрессия, боль, злоба, страх — эмоции, прежде бурлившие и девятым валом сводящие людей с ума, затихали, и устанавливался ровный и спокойный эмоциональный «штиль». Это и была работа стажера — быть там, где необходимо спокойствие. Вместе с остальными сотрудниками странного отдела, приписанного почему-то к управлению «Р» ФСБ по Санкт-Петербургу, Вася разгонял над городом тучи черных эмоций, которые сопровождают любое место, где обитает много людей. И был доволен своим жизненным положением, впрочем, как всегда. Начальник вот, правда, нервный какой-то, но не все ж коту масленица? Хотя, плевать…
Когда Семеныч и стажер вернулись в отдел ситуация в нем ровным счетом не изменилась, по крайней мере Леонид все так же заставлял своим храпом дрожать стены, и начальник косился на небритую Васину физиономию, правда, ничего не говорил при этом. Время было около трех часов дня, но небо уже стало темнеть — ночь на зимний Петербург опускается быстро. Снова затрезвонили мобильные телефоны, только вот почему-то у всех сразу. Такое случалось редко, значит, случилось что-то серьезное.
Из своего кабинета выскочил чуть более взъерошенный, чем обычно, Сергей Анатольевич со своим телефоном наперевес, и принялся бегать по кабинету, периодически дергая Леонида за плечо.
— Что случилось? — сонно спросил Леонид, приоткрыв один глаз, — Вы мне мешаете, Сергей Анатольевич, я занят!
— Что-о-о!? За-а-анят? Вообще обленились уже! Подъем! Тревога! Общее построение, в штыки, в бой!
— Ура? — уточнил на всякий случай Леонид и потянулся, будто сытый, толстый, ленивый кот.
— И «ура» тоже! И за Родину и за Сталина! Собирайтесь-ка живенько и вылетайте к автобусу! Едем на Исаакиевскую площадь, там эти… как их… коммуняки свой митинг очередной устроили. Ситуация выходит из-под контроля. По данным наблюдения, они могут натворить дел, примерно через час. Не дай бог сейчас еще на штурм Зимнего по привычке пойдут.
— Так там же Петренко и Голубин. И Ероменко тоже.
— Не справляются они. Народу слишком много. И вообще! Чего я перед вами тут распинаюсь?! А ну, живо поднялись и в автобус!
Исаакиевская площадь была полна людьми и красным цветом. Красные полотнища трепетали на ветру, люди, от молодежи, до стариков, которых было большинство, создавали многоголосый шум, похожий на морской прибой.
Вася поморщился, он не любил громких звуков вообще, и таких как эти, с начинающейся истерией, в частности. С самодельной, наверняка сделанной перед самым началом митинга трибуны, кто-то лысоватый и с бородкой, смахивающий на Ленина, нес вдохновенную чушь, пургу, размахивая ритмично руками.
— Вот подлец! Поглядите-ка, — почти восхищенно сказал Семен Анатольевич, — Все по науке делает, толпу заводит.
— По науке? — поинтересовался Вася.
— Ну да. Воздействие на массовое сознание, программирование толпы. Не слышал про такой специальный раздел психологии? Хотя куда тебе… Ну в общем, для тех, кто на бронепоезде, поясню — примерно так как он, действуют разнообразные секты и лохотроны. Они проводят так называемые «семинары», само собой бесплатные, и там начинают гнать ахинею. Тут главное даже не то, что говорят, а как говорят. Вот обрати внимание на этого деятеля. Видишь, как он рукой взмахивает? У Ленина, кстати, тоже был характерный жест — в светлое будущее путь казал. А Гитлер использовал в качестве подобного «якоря» вскинутую вверх руку. Это на долю секунды отвлекает внимание слушателя и позволяет манипулятору закрепить в подсознании какое-нибудь ключевое слово. У Ленина это было слово «Революция», интересно, а у этого что? Хм… «новая власть». В общем, ничего оригинального, только вот манипулятор толпы попался знающий. Может и до кровопролития довести.
Сергей Анатольевич взял рацию и забубнил что-то в нее тихо, невнятно. Когда он закончил, на его карманном компьютере уже высветился небольшой план митинга, вид сверху, так сказать. Изображение смахивало на карту движения циклонов и антициклонов. Разными оттенками красного в толпе обозначались очаги повышения нервозности и потери людьми контроля над своими эмоциями. Голубоватым и синим показывались спокойные участки, как и следовало ожидать, они располагались дальше всех от трибуны. Перед манипулятором, словно жадный язык, протянулась багровая полоса истерии, где митингующие были почти уже в состоянии близком к потере человеческого облика.