Второй их день закончился на границе чахлого леса, после него начиналось каменистое плато, потому решили остаться еще на одну ночь хоть под какой-то защитой от ледяного ветра.
— Командир, дай-ка карту глянуть? — попросил вдруг Саня, когда опять наступили сумерки и желто-красные отблески костра засуетились на сугробах.
Вадим отложил в сторону автомат и снял планшет. Замурованная в пластик карта вместе с навигационным чипом перешла из рук в руки. Саня выпростал из рукавиц руки и расправил карту на коленях. Подсвечивая налобным фонариком, склонился над ней и принялся водить пальцем вдоль маршрута. Вадим и Игорь коротко переглянулись. С чего бы это он?
— Что-то интересное нашел? — поинтересовался Вадим. Саня поднял глаза, провел ладонью по лысой голове и кивнул, сухо скривив губы.
— Знаешь, командир, не нравится мне, как мы идем.
— Почему это? По-другому все равно не получится, путь у нас может быть тут только один.
— В том-то и дело, командир, в том то и дело… Странно, что карту и место назначения нам выдали только в десантном модуле, а не при подготовке к заданию. Да и дорога одна, как ты говоришь.
Вадим отхлебнул горячего чая, дождался, пока тепло мягкой волной прокатится по всему телу и уютно устроится в желудке, а затем спросил:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я думаю, — Саня опять опустил голову и на его лысине, которая вся была в старых шрамах, заскакали отраженные от костра зайчики, будто от зеркала. — Я думаю, что не только мы были отправлены на эту операцию.
— Неужели? Это все? — нахмурился Вадим, он не ожидал от подчиненного такой заинтересованности и сообразительности. Рановато было еще для объяснений.
Было трудно расшифровать выражение Саниного лица, оно напоминало лик какого-нибудь царя, вычеканенный на монете — никаких эмоций, по крайней мере, положительных — точно. Немного задумчиво он посмотрел на командира, потом полез по карманам за сигаретами и окутался душистым сизоватым дымом:
— Командир, а тебе не кажется странным, что нам дали такой маршрут? Тут в случае чего некуда будет деться, негде спрятаться. Половину пути мы будем вообще как на ладони, и с воздуха и с гор нас будет очень хорошо видно, несмотря на маскхалаты. По тепловому излучению. Да еще и эта река… По ней тяжело будет идти…
— Нет, не кажется. Что приказано, то и выполняем! У тебя есть возражения? — Вадим говорил подчеркнуто ровно.
— Никаких. Просто предположения. Вот, посмотри, — Саня развернул карту и ткнул пальцем, — Нам ведь сюда надо? В это ущелье? С нашей стороны оно открытое, но и с другой стороны гор тоже. Пусть туда сложнее добраться с той стороны, но там хотя бы есть естественные складки местности, укрытия. О чем это может говорить?
— И о чем же? — Вадим, конечно, уже догадался, к чему клонит подчиненный. Да и остальные тоже.
— Мы идем вторыми, причем мы не дубляж, а отвлекающий маневр, по крайней мере похоже. А это паршиво. Скорее всего одну группу на неделю раньше нас выбросили на той стороне гор, и они пробираются туда же куда и мы. Потом десантировали нас на практически открытой местности. Если мы сможем дойти без проблем — хорошо, если нас обнаружат и мы будем вынуждены защищаться — тем лучше. У первой группы будет время. На месте командования я бы сделал именно так.
— И в кого ты такой умный? — Игорь посмотрел прямо на Саню, сощурив глаза. Потом скользнул взглядом по его татуировке, показавшей свой хвост под подбородком. Судя по всему, татуировка была очень большая, на шею выходила только малая часть.
— В отца, — совершенно серьезно ответил Саня, — Именно поэтому до сих пор жив. И отец, кстати, тоже. Так чего делать-то будем, командир?
— Продолжать выполнять задачу. Кое в чем ты прав, конечно, но ты не знаешь некоторых деталей. О них я расскажу потом.
— Как скажешь, командир…
Молчание под свист ветра над головами деревьев было тягучее и вязкое, словно патока. Все-таки мало они успели узнать друг о друге. Всех их собрали из разных частей, даже из разных родов войск. Игорь, например, вообще из ментов, раньше морпехом был, Илья снайпер, Вадим десантник, а Саня из армейского спецназа. Интересная компания. Единственное, что их в той или иной степени объединяло, так это какой-никакой опыт прыжков с парашютом и выживания в условиях крепкой зимней стужи. Кто в армии, до войны, этим занимался, кому и сейчас уже приходилось, кто на гражданке парашютным спортом баловался. Можно было бы о многом поговорить, в другое время они бы так и сделали наверняка, но сейчас они почему-то молчали, думая каждый о своем.
Вадим, наконец, решил попробовать еще раз завязать разговор:
— А вот, помнится, еще до войны, до того первого ядерного удара по Москве, я в этих местах уже бывал. Тут красиво так было… цвело все, люди жили даже, только немного, деревенька всего одна, километрах в ста отсюда. Я сюда приезжал к армейскому другу на лето, дом помогал строить.
Илья покачал головой и сказал:
— Да, раньше теплее было, что тут говорить. Даже тут теперь холод как в тайге. У меня дома, например, уже даже олени от морозов гибнут. Совсем житья не стало.
— А ты чем занимался на гражданке-то?
— Сначала в армии служил, там снайпером стал. Даже немного повоевать в Чечне довелось. Потом домой вернулся, институт закончил, учителем стал в родном поселке. Еще охотой занимался — стреляю ведь хорошо, зачем навыки попусту терять? А ты?
— В учебке я служил. А ты Игорь?
Игорь хмыкнул:
— Если я пересказывать начну, это на целых два дня слушать только. Если короче, то морпехом был, сержантом. Потом в ОМОН подался. Заочно закончил юридический и стал офицером. Несколько командировок в Чечню. В принципе, вот и весь послужной список. Да это, командир, все в личном деле есть.
Вадим кивнул и повернулся к Сане:
— А ты чего расскажешь, что мы из анкеты не знаем?
Саня задумчиво курил, глядя в костерок, потом неопределенно пожал плечами:
— Всякое бывало. Ничего заслуживающего внимания.
— А я ведь тебя помню, щенок! — совсем уж зло и неожиданно высказался вдруг Игорь, — Уже неделю вспоминаю, где я тебя, ублюдка, видеть мог! А теперь вспомнил, по шрамам и татуировке! Ну-ка рукава закатай! Закатай, кому сказал!
Безразлично качнув головой, Саня закатал левый рукав и повернул запястье к свету:
— Ты это хотел увидеть? — на запястье, освещенная огнем, горела красным и черным искусно сделанная татуировка свастики, — У меня такие по всему телу. Я тоже тебя вспомнил, причем сразу, товарищ бывший лейтенант. И что дальше?
— Ушлёпок мелкий! — прошипел Игорь, медленно и угрожающе вставая, — Гнида бритоголовая…
— Тихо!! — рявкнул Вадим, не совсем сообразивший, что тут, черт возьми, происходило. — Игорь, ну-ка по порядку объясни. И сядь, в конце концов!
Грузный Игорь неохотно подчинился и уселся на место, матерясь в полголоса. Саня же, наоборот, хранил ледяное спокойствие, только поблескивал темными, почти черными глазами. Тонкие его губы вытянулись в жесткую полоску — подобие легкой улыбки, но ясно было, что улыбка эта не сулит никому, кто попробует его задеть, ничего хорошего. Раскатав, как ни в чем не бывало, рукав, Саня отвернулся к костру и снова закурил.
— Рассказывай, — приказал Вадим.
— Да чего рассказывать… — насупился Игорь, — Все просто. Этот гаденыш из неонацистов. Двенадцать лет назад я…
Двенадцать лет назад Игорь служил в Петербургском ОМОНе. Славное то время было, простое, счастливое. Не было тогда войны, не было тогда миллионов погибших и ядерной зимы. Солнце было, ветер на Невском и на набережных, туристы летом. Прогулки на речных трамвайчиках по вечерам, под мостами, с девушками и друзьями. Тогда Игорю было двадцать восемь лет.
Это шествие, несанкционированное руководством города, должно было случиться в середине июня, точное число Игорь уже позабыл за давностью лет. Об этом кричали расклеенные на всех углах и водосточных трубах листовки с красно-черными свастиками в верхнем левом уголке. Шествие по центральным улицам города почти двух тысяч скинхэдов, само собой, никак не могло быть официально разрешено. Подобные экстремистские движения вообще были запрещены законом.