— Вы уверены, мистер Хейнс… точно уверены, что этот рисунок не содержит никаких искажений?
— Какие-то мелкие детали могут быть не так точны. Но в целом именно такой след идет со дна оврага до места, где мы обнаружили тело спасателя, и обратно.
Не дослушав, профессор вылетел из комнаты и тотчас же вернулся, держа в руке внушительную плиту. Положив камень на стол, ученый начал внимательно сверять след на нем с рисунком репортера. Хейнсу же было достаточно лишь одного взгляда: этот след, буквально отпечатавшийся в сознании, он никогда ни с чем не спутает.
— Это он! — торжествующе воскликнул Хейнс. — Птица, с чьей лапы был сделан этот слепок, и есть существо, убившее Сердхольма.
— Мистер Хейнс, сухо сказал энтомолог, — это не слепок.
— Не слепок? — изумленно переспросил репортер. — Тогда что это?
— Это кусок породы мелового периода.
— Камень? Какого периода?
— Мелового. Существо, оставившее этот отпечаток, бегало по этим скалам еще когда они были лишь мягким илом. Это могло быть сотни миллионов лет назад. Ну точно не меньше десяти миллионов.
Хейнс снова посмотрел на плиту. Дрожь прошла по всему телу.
— Где вы его нашли? — спросил он профессора.
— Оно было частью каменной изгороди мистера Джонстона. Возможно он подобрал его на одном из местных пастбищ. Хозяин следа жил на этом острове еще тогда, когда он был далеко от Лонг-Айленда — в древнейшие времена.
— И как же это птицеподобное называлось? — спросил Хейнс. Его полностью поглотило чувство неописуемой нелепости происходящего. От мириад разных мыслей, вихрем носящихся по сознанию, начинало тошнить. Репортер смотрел в какую-то бездну, а она смотрела в него.
— Это была не птица. Это рептилия. Науке она известна как птеранодон.
— И оно могло убить человека своим клювом?
— Первые люди появились миллионами лет позднее… по крайней мере так считает наука, — сказал профессор. — Но если предположить, что они жили в одно время, то невооруженный беспомощный человек вполне мог стать легкой добычей этого грозного зверя. Птеранодоны были хищниками, — продолжил профессор, пытаясь за чопорным тоном скрыть свое детское, предвкушающе-волнительное состояние. — По воссозданным макетам эта рептилия ходит на задних лапах, размах ее крыльев, по строению похожих на крылья летучих мышей, составляет около двадцати футов, а острый как штык клюв в длину достигает четырех футов. Этот монстр был бесспорным королем неба — так же страшен, как и его наземные собратья динозавры, одно название которых вселяет ужас.
— То есть вы хотите сказать, что эта уже миллиард лет как вымершая летающая рыба-меч вдруг вот так вот взяла и выскочила из пучины небытия, чтобы убить жалкого пляжного патрульного в ста милях от Нью-Йорка в 1902 году? — выпалил Эверард Колтон.
— Я этого не говорил, — быстро ответил энтомолог. — Даже если ваш набросок корректен, мистер Хейнс, и в точности передает найденный вами отпечаток, то могу сказать только, что на земле нет ни одной пятипалой птицы и птицы, имеющей достаточно крепкий клюв, чтобы убить человека. Более того — единственное известное науке существо, способное оставить такой след и умертвить человека и любое другое создание сильнее человека, — это тигр небес, птеранодон.
— Доктору слово! — воскликнул Хейнс. — Колтон, можете добавить что-нибудь к теории о том, что Сердхольма убил остроклювый упырь, живший десять или сто или тысячу миллионов лет назад?
— Могу сказать только одно, — произнес доктор, — эту рану вполне мог нанести тяжелый острый клюв.
— Тогда это объясняет и смерть моряка в круге на пути к берегу! — воскликнул Эверард Колтон. — Но… но это птеранодон… неужели это он? О черт! Я думал что все эти птероштуки лежат в сырой земле еще с тех пор, как прадед Адама был протоплазмой.
— Лично я думаю, что мистер Хейнс просто немного неверно изобразил найденный отпечаток, — сказал профессор.
— Хотите пойдем и посмотрим? — подстрекнул Хейнс.
— С удовольствием. И прихватим с собой заодно эту плиту для сравнения отпечатков.
— Тогда нам лучше всем вместе пойти, — сказал Эверард, — чтобы нести камень по очереди. А то он, видимо, с годами в весе не потерял.
Собрание спустилось в большую гостиную и застало там дремавшую на диване Хельгу Джонстон. Она резко вскочила; испуганное лицо девушки, немного припухшее от сна, смотрелось как-то особенно выразительно. Она жадно глотала воздух, а руками судорожно пыталась за что-нибудь ухватиться.