Но Дик заметил, как глаза самого сухого и бесстрастного ученого, быстро отвернувшегося к следам на песке, наполнились горькими слезами.
Глава XIV. Ранняя экскурсия
В каждом англосаксе есть что-то от сыщика. Скорбь по Хейнсу возродила в сознании Дика Колтона непреодолимую жажду мести. Однако доктор не переставал удивляться, как сильно ему в душу успел запасть репортер за столь непродолжительное знакомство. С таким же удивлением он осознавал, что работа его мозга резко стала заточена на поиск кровавых следов, и чувство долга другу и острое желание довести это дело до логического конца, теперь занимали все его мысли. Или почти все, ведь где-то в глубине души, за пределами сознания таились мечты о Долли Равенден.
Было ясно одно: что бы ни было причиной других смертей, Харрис Хейнс и Пол Сердхольм точно были умерщвлены одним и тем же способом. Но какой мотив мог коснуться этих двоих? Мог ли Брюс иметь к этому отношение? Действуя, как по его мнению поступил бы в данной ситуации Хейнс, Колтон разослал необходимые телеграммы и отправился на станцию Боу-Хилл. Брюса там не оказалось. Он ушел еще рано утром якобы на рыбалку. Доктор кратко рассказал дежурному офицеру о произошедшем и предложил задержать Брюса, как только тот вернется. Согласие на это было дано без возражений, однако не без шокированного недоумения и неверия в то, что спасатель мог иметь хоть какое-то отношение к убийству человека.
— Дурная слава накрепко пристает! — сказал офицер. — Брюс же был где-то рядом, когда убили Сердхольма, и он подозреваемый. Он рассказывал, как мистер Хейнс помогал доказывать его непричастность к остальным смертям.
— Это правда, — ответил Колтон. — Хейнс не думал, что он виновен. Как и я. Но обстоятельства заставляют подозревать.
Тело Хейнса принесли домой только поздним вечером — долго ждали коронера, ехавшего на вызов добрых пятнадцать миль. Официальное расследование ничего не дало. Брюса допросили; он вел себя нервно и жалко, но рассказал все о сегодняшней рыбалке и даже продемонстрировал свой улов.
Колтон окончательно запутался в этом лабиринте. Ближе к ночи к нему зашла Долли Равенден: ее невероятная красота была затуманена льющимися слезами, но для тоскующего мужского сердца даже это было как-то по-особенному очаровательно.
— Доктор Колтон, — сказала она, — я не знаю, что делать с Хельгой. Она словно без сознания. Мы с вашим братом весь день были рядом с ней, и из ее глаз не выпало ни слезинки. Они будто застыли глубоко внутри. Я очень переживаю за ее рассудок. Она винит себя в смерти мистера Хейнса.
— Я хочу, чтобы вы ей кое-что передали, — сказал Дик. — Скажете?
— Может быть лучше сами подойдете?
— Думаю нет. Лучше вам ей сказать. Передайте вот что: Хейнсу и так оставалось недолго. Не больше года. Он и сам это знал.
— А вы откуда знаете? — с недоверием спросила девушка.
— Он рассказал мне о болезни. Это было как раз когда я спрашивал у него, стоит ли звать сюда Эверарда.
— Получается, вы дали мне напрасно вас обвинить, — тихо сказала Долли. — Почему вы мне не сказали, что мистер Хейнс знал о приезде Эверарда? Разве справедливо было с вашей стороны позволять мне обходиться с вами столь нехорошо? Мне так стыдно за свои слова. Очень стыдно.
Она подняла на доктора свои умоляющие глаза и сделала шаг навстречу. Дик задержал дыхание как человек, боящийся спугнуть прекрасное видение.
— Я не хотела, — смело продолжила Долли, смущенно опустив глаза. — Когда я увидела, как сильно вас задела, мне стало очень жаль.
— Это я должен просить у вас прощения, — хрипло сказал Дик, — за то, что поверил вашим словам вопреки зову сердца. Знаете, почему это меня так задело?
— Да, — нежно сказала она, не без удовольствия подтверждая догадку смущенного доктора.
— Долли, вам есть до этого хоть какое-то дело? — взмолился он, протягивая к девушке руки.
— Я не знаю, — последовал нерешительный ответ. — Пока не спрашивайте. Прошло еще слишком мало времени. Сейчас я должна думать о Хельге.
— Да, — сказал Дик. — Я подожду, с удовольствием буду ждать сколько нужно.
В этот момент — о какая странная штука женское сердце — острая боль разочарования резко сменилась трепетом восхищения. Долли была просто поражена преданностью и сдержанностью влюбленного доктора.
— Я передам ей ваши слова, — сказала девушка. Она на секунду замерла, а затем осветила все пространство своей ослепительной улыбкой. — По-хорошему вам бы влюбиться в Хельгу, — сказала Долли. — Но я рада, что это не так! — С этими словами она выбежала из комнаты.