— Го-го-го! — загоготал осёл. — Я совсем не собираюсь таскать эти проклятые тюки! Теперь-то я знаю, что нужно делать. Вот посмотри.
И он лёг.
Сперва погонщики подумали, что осёл споткнулся. Но он не вставал. Они принялись осыпать его ударами. А он не вставал.
— Что это с ним? — удивился хозяин каравана. — Такой жирный, здоровый осёл! Жалко бросать! Видно, он заболел.
И хозяин велел разгрузить осла и распределить его ношу среди других животных.
Но осёл и тут не встал.
— Взвалите его на верблюда, — сказал хозяин, — дотащим его до какого-нибудь города, а там я его продам.
И осла взвалили на спину верблюда. Того самого, с которым он был в оазисе.
Верблюд шёл, нёс проклятого осла и плакал.
— Из-за тебя я потерял свободу, несчастный дурак! — говорил он. — А теперь вот приходится тащить тебя самого.
— Зато лично я нисколько не устану, — издевался осёл. — Что касается меня, то лично я обязательно освобожусь.
Пустыня кончилась, а караван всё шёл и шёл. Наконец на пути его встретилась река. Через реку был мост, но такой узкий, что по нему можно было идти только в одиночку. Один за другим вступали на мост ослы. Дошла очередь и до верблюда.
Добредя до середины, он остановился.
— Ах, как мне весело! — сказал он вдруг.
— Иди скорей вперёд, не то мы упадём в воду! — сердито закричал лежащий у него на спине осёл.
— Ах, нет! — ответил верблюд. — Мне очень весело. Я хочу сплясать!
— Так пляши, пожалуйста, только на берегу! — завопил осёл.
Но верблюд принялся со всей присущей ему грацией танцевать тут же на мосту.
— Ой, ой, — орал осёл в ужасе, — я утону!
— А, вот как! — засмеялся верблюд. — А помнишь, как я умолял тебя не петь?
— Зачем вспоминать то, что было! Мне тогда захотелось запеть, и я запел…
— Ну, а теперь мне захотелось плясать, и вот я пляшу!
Верблюд так лихо прыгал на мосту, что доски под ним стонали и ломались.
— Но ведь и ты со мной потонешь!
— Ну и что ж? Из-за тебя я потерял свободу, а жить в неволе уже больше и не могу, и не хочу. Да и другим ты не станешь вредить.
И верблюд взвился на дыбы.
Раздался страшный треск досок, и он вместе с ослом рухнул вниз. Тучей поднялись брызги, потом пошли по воде сильные круги, а потом и они исчезли.
— Никуда не годная сказка! — раздражённо сказал сын. — Зачем было верблюду погибать — не понимаю! Сбросил бы осла в воду — и всё!
— Они были привязаны друг к другу крепкими верёвками, — пояснила я.
А Валя вдруг заплакала — ей было жаль верблюда. В самом деле, до чего горько сложилась верблюжья судьба!
— Опять костёр гаснет, — сказал кот.
Да, костёр угасал. Уходить из лесу ещё никому не хотелось, и снова начался спор о том, кому идти за хворостом.
— Вот что, — сказала я решительно, — мне это надоело. Пожалуйста, никаких споров. Валя с Павликом идут за хворостом, мы со зверями остаёмся и следим за тем, чтобы костёр не потух.
Мы остались у костра: я, пёс и кот. Кот подполз поближе к огню и лежал, не открывая глаз. Я подбрасывала в костёр оставшиеся веточки. Ральф сидел рядом со мной, свесив уши.
— Я хотел с вами поговорить, — сказал он вдруг.
Я с удивлением взглянула на него.
— О нашей бабушке, — пояснил он. — Она очень волнуется.
Да, конечно, теперь я и сама вспомнила её слова, а главное, то, каким тоном они были сказаны. И совсем уже нехорошо стало у меня на душе.
— Ты что-нибудь знаешь, пёс?
— Тише, — ответил он и оглянулся: не идут ли дети. — Кое-что.
Васька лежал с закрытыми глазами.
— Тот парень, — сказал Ральф, — которого наша бабушка… Ну да вы знаете про туфли… Так вот дядька этот- я его встречал, от него отвратительно пахнет — всё время вертится около нашего дома. И бабушка это знает. Когда они встречаются, он прячется за угол и оттуда высматривает. Я вижу это из окна.
— Ну и что же тут такого? Как видно, это он её боится, а не она его.
— В том-то и дело, что всё не так просто. Вот Васька вам расскажет. С тех пор как Васька стал… был… ну, словом, он и сейчас по старой памяти вместе с Кудлатычем подходит к пивному ларьку, просто так, по привычке: пиво ему больше уже не нравится, но ему нравится слушать тамошние беседы. Васька, расскажи.
— Знаю я его, — сказал Васька.
— Кого?
— Да парня этого с разными бровями. Я с ним ещё тогда познакомился, когда сам человеком был.
— Ты расскажи толком, — вмешался Ральф. — Шура ничего не знает.