— Подходим. Прикажите остановить машину. Дальше опасно: рифы.
Выдвинув до отказа перископ, командир лодки вращал маховики, оглядывая горизонт.
И вот серо-голубая рубка подводной лодки всплыла над зелеными водами океана. На низком коралловом островке ярко белел песок. Солнце слепило глаза.
— Черт меня побери, — сказал старший помощник, оглядываясь вдаль, если я что-нибудь вижу на этом проклятом атолле.
На мостик поднялся командир.
— Спустить катер! Эрих, через тридцать минут жду тебя обратно!
— Есть, капитан!
…Океанская волна лижет серо-голубую палубу. Неуловимым движением спряталась в защитную трубку антенна. Плотно закрылась бронированная дверь. Вздрогнули винты, распугали любопытных рыб. Лодка двинулась под водой.
В тесной каюте за столиком, привинченным к стальной стене, сидели командир и старший помощник. Начатая бутылка виски означала конец операции.
Под донышком темной бутылки — листок с текстом радиограммы: «Прибыли на место назначения. Ни одного живого существа, подходящего под описания инструкции 0016/84, на берегу не обнаружено. На острове много сломанных и поваленных пальм. Видимо, последствия цунами…»
— Пей, Эрих. Пестрых нам не видать. Океан умеет хранить тайны…
И снова таежная дорога. Только теперь в другой машине, с другими людьми…
Пахло гарью. Не свежим живым дымом над разгульным огнем, а застарелым, горьким духом старого пожарища. Несколько дней шли дожди… Марков глотнул, стараясь прогнать ноющую боль в ушах, — простыл, что ли, где? Но мудрено ли простыть — прямо из больницы. Одна экспедиция, вторая. Сначала он вел, показывая, где в первый раз встретился с пестрыми. Прошло дней десять — прилетел в Ленинград Элгуджа Кавтарадзе, привез еще одного обросшего волосами. Доставил в Академию наук. И снова уехал в тайгу — на сей раз на розыски упавшей ладьи.
Среди экспедиций, направленных в район предполагаемого падения летающей ладьи на землю, была группа геологов во главе с академиком Петровым. Его больше всего заинтересовал неизвестный минерал, из которого состояли копья пестрых.
Марков ехал в машине вместе с Петровым и геологом Савченко.
Вот академик — сухонький старичок, бородка клинышком — сунул палец в ухо, потряс…
— Уши что-то заложило. К непогоде, наверное… — И, продолжая прерванный разговор, повернулся к Савченко: — А вы, голубчик, не спорьте, ваш Кавтарадзе нас подвел. Не его бы мальчишество, у нас уже были бы полные руки материалов… А что это вы морщитесь?
— Да у меня тоже, наверное, от солидарности с начальством, уши заболели. Нас, видать, в этой машине продуло…
Дорогу перегораживал шлагбаум, пришлось затормозить. У шлагбаума два солдата с карабинами проверяли, кто едет в район поисков. Солдаты были в летных шлемах с наушниками. Рядом стояла палатка, из нее вышел офицер и вынес такие же шлемы всем, кто сидел в машине геологов.
— Уши болят? — спросил офицер и, не дожидаясь ответа, сказал: — Все мы тут с ушами маемся.
Академик Петров сдвинул брови, пожевал губами, бородка его задергалась. Он ничего не сказал, молча надел шлем.
Шлагбаум подняли, машина покатила дальше.
Уши перестали болеть, но тяжесть в голове осталась. Марков подумал, что, наверно, шлем затянут слишком туго, и незаметно ослабил ремешок. По отражению в стекле увидел, что Петров тоже расстегнул свой шлем и что-то рассказывает Савченко.
— Давно это уже было, — говорил он. — Совсем молоденьким плавал я с покойным академиком Шулейкиным по Белу морю. Василий Владимирович тщился поймать «голос моря» — неслышные мощные инфразвуковые колебания, предупреждающие о приближении шторма. Ведь какая чудовищная несправедливость: примитивные медузы, блохи морские чувствуют эти сигналы, а человек — нет… На палубе был сооружен довольно большой резонатор приемник колебаний. Но нам не везло. Погода стояла отменная, а Василий Владимирович ходил мрачнее тучи. Однажды под утро я стоял на вахте. Шли самые распроклятые часы, когда нестерпимо хочется спать. И что мне тогда взбрело в голову, не знаю, но я решил сунуть голову в резонатор, послушать… До сих пор я отчетливо помню, как подошел к установке, как наклонился, чтобы заглянуть в отверстие. Что случилось потом — это уже из рассказов приятелей. Дикая боль в ушах бросила меня на па лубу. Говорили, что своими криками я переполошил всю команду… А через четыре часа грянул шторм… Так я оказался первым человеком, «услышавшим» голос моря. И вы знаете, что-то подсказывает мне, что природа сегодняшнего явления сходна с тем, что только что имел честь вам поведать… Да-с…