— Ты трусливое, глупенькое существо, — ласково обратилась она к кукольнику. — Ну, покажи свои головки. Посмотри на меня. Ты пропустишь самое интересное…
Двенадцать часов спустя Несс все еще находился в состоянии глубокой кататонии.
— Что я ни делаю, он сворачивается еще больше, — пожаловалась Тила Луи. Они пошли перекусить, но Тиле кусок в горло не проходил. — Наверное, я что-то не так делаю…
— Ты все время говоришь ему о том, что тут происходит. Как раз этого и не нужно. Вообще, оставь его в покое. Он не делает ничего плохого ни себе, ни нам. Когда нужно будет спасаться, он очнется. А сейчас пусть прячется в свою брюхо.
Тила неуверенно ходила по небольшой каюте. Хотела что-то сказать, но передумала. Наконец она выдавила:
— Боишься?
— Конечно.
— Я так и думала, — кивнула она головой. Через минуту спросила: — А почему Говорящий не боится?
С самого начала атаки кзин был все время чем-то занят: проверял вооружение, старался хоть как-то вычислить курс, время от времени он выдавал короткие, отрывистые команды.
— Я думаю, что он сильно испуган. Помнишь, как он отреагировал на картину розетки кукольников. Он боится, но никогда не позволит, чтобы кто-то об этом догадался.
Тила покачала головой.
— Не понимаю. На самом деле, не понимаю! Почему все боятся, а я нет?
Нежность хлынула в сердце Луи горячим потоком.
— Несс был прав, — попытался он объяснить ей. — До сих пор ты не встречалась ни с чем плохим, правда? Ты слишком счастлива, и, что бы с тобой ни случилось, все хорошо кончается. Мы боимся боли, но ты с ней не встречалась.
Это безумие! Действительно, я никогда не ломала себе ни ног, ни рук, но разве только в этом счастье?
— Нет, конечно. Удача, счастье — просто статистика. Было бы удивительно, если бы среди сорока трех миллиардов людей Несс не нашел кого-нибудь вроде тебя. Знаешь, что он делал? Он определил группу людей, потомков тех, которые выигрывали в Лотерее Жизни.
— Ну и что?
— Он взял их под микроскоп и начал рассматривать. Этот в детстве сломал себе палец. Другой часто дерется, и его вроде бьют. Третья имеет плохой характер. Тот испытывал космические корабли и в одном полете сломал себе ноготь. И так далее. Понимаешь? Он это делал, пока не нашел человека, у которого никогда ничего подобного не случалось. Тебя. Независимо от того, сколько раз у тебя падал хлеб с маслом на пол, он всегда падал ненамазанной стороной вниз.
— Значит, это вопрос вероятности, — проговорила Тила задумчиво. — Но, Луи, здесь что-то не так. Например, я никогда не выигрывала в рулетку.
— Но никогда много и не проигрывала… Вот это и нужно было Нессу.
— Ты говоришь, что я являюсь каким-то неправдоподобным неудачником…
— Ну, совсем нет! Несс отбрасывал всех кандидатов, которым хоть что-то не удавалось, пока не напал на тебя. Ты как раз везунчик. Тебе везет. И Несс думает, что так будет всегда. А я считаю, что когда ты в следующий раз бросишь монету, ты будешь иметь одинаковые со всеми шансы на выигрыш. Счастье не имеет памяти.
Тила со вздохом села.
— Да, Несс ошибся во мне, на этот раз я не принесла вам счастье.
— Ничего, это пойдет ему на пользу. Уголки ее губ задрожали.
— Давай проверим!
— Что?
— Закажи хлеб с маслом. Начнем кидать.
Черный прямоугольник заслонил часть голубой ленты Кольца. И он все время рос.
Луи нашел очки с поляризованными стеклами. Говорящий тоже надел очки.
Луи видел диск солнца, как черный диск, окруженный ярко-оранжевой короной. Помещение корабля сильно нагрелось. Кондиционер выл из последних сил.
Тила открыла двери рубки и моментально захлопнула их. Через минуту она вошла в поляризованных очках.
Прямоугольник казался огромной пустотой, как будто кто-то в этом месте стер все белые точки звезд мокрой тряпкой.
Шум кондиционера делал невозможным любой разговор.
«Каким образом и куда он отдавал тепло?» — подумал Луи. Потом он понял, что кондиционер не отдавал, а накапливал тепло. Где-то внутри находилась точка, горячая, как звезда. И она стремительно увеличивалась.
Еще один повод для тревоги.
Черный прямоугольник заслонил уже половину Вселенной. Солнце тоже исчезло, и наступила темнота. Часть корабля была раскалена добела.
Это кондиционер выбрасывал накопленное тепло. Луи вздрогнул, как в кошмарном сне.
Вытье кондиционера внезапно затихло.
— Жаль, что от телескопа остался только экран, и мы уже ничего не увидим, — сказал Говорящий.
— А мы падаем на солнце?
— Нет. Полчаса мы будем в тени этого прямоугольника, а потом пройдем между солнцем и следующим прямоугольником.
Через некоторое время появился солнечный свет. И включился кондиционер.
Луи внимательно вглядывался в следующий прямоугольник, когда внезапно ударила молния.
Ударила без предупреждения, как стрела, ослепляя всех страшным блеском, будто они оказались в самом сердце Вселенной. Корабль задрожал…
Невесомость…
Свет погас. Луи начал протирать слезящиеся глаза.
— Что это было? — вскрикнула Тила.
Луи постепенно обретал зрение. Когда цветные пятна исчезли, он увидел, что Несс выдвинул одну голову, а Тила смотрит прямо на него.
Нет, не на него, а на что-то находящееся за его плечами. Он обернулся.
Солнце выглядело ядерным кружком, намного меньшим, чем раньше… За время, которое они были в статичном поле, солнце сильно уменьшилось. По-видимому, прошло несколько часов.
Снаружи что-то горело.
Тонкая черная нить, окруженная бледно-фиолетовым светом. Один ее конец исчезал в солнце, другой где-то далеко впереди, слишком далеко, чтобы можно было увидеть.
Нить извивалась, подобно разрезанному червяку.
— Кажется, мы во что-то врезались, — спокойным голосом сказал Несс, как будто он с самого начала контролировал ситуацию. — Говорящий, тебе надо выйти наружу. Надевай скафандр.
— Мы находимся в состоянии войны, — проговорил кзин. — Командую я.
— Прекрасно! И что же ты намерен предпринять?
Кзин был настолько разумен, что не стал отвечать. Как раз в это время он закончил готовить свой шарообразный скафандр.
Кзин взял один из скутеров — аппарат, напоминающий торпеду с сиденьем для пилота.
Остальные с интересом разглядывали, как он маневрирует у черной нити. Вероятно, она уже немного остыла… Шарообразная фигура кзина вылезла из скутера и направилась к нити. Они слышали его учащенное дыхание в динамике. Через некоторое время послышалось удивленное фырканье, но кзин ничего не сказал. Он пребывал снаружи корабля почти полчаса.
Когда он вернулся, все молча ждали, что он скажет.
— Она и на самом деле толщиной с паутину, — проговорил кзин. — Как видите, у меня остался только кусок хватателя.
И он показал им инструмент. Его рукоятка была ровно срезана. Поверхность среза блестела, как зеркало.
— Когда я приблизился настолько, чтобы увидеть, какой она толщины, я случайно задел нить хватателем. Она прошла сквозь него, как сквозь масло. Я не почувствовал никакого сопротивления.
— То же самое сделал бы твой меч.
— Но меч сделан из проволоки, выдержанной в поле Славера, и не может сгибаться. Эта… нить вьется. Вы сами видели. Это уже что-то новое. Что-то необычайно тонкое, легкое и прочное.
Оно сохранило свою прочность при температуре плазмы… Совершенно новое. Но откуда эта нить взялась?
— Давайте подумаем. Пролетая между прямоугольниками, мы на что-то наткнулись. Затем мы увидели нить, раскаленную до звездной температуры. Ясно, что мы наткнулись именно на нее, и нить нагрелась от удара. По-моему, она была натянута между прямоугольниками.
— Может быть, и так. Но для чего она служила?
— Об этом можно только догадываться. Строители Кольца поместили черные прямоугольники на околосолнечной орбите для того, чтобы на внутренней поверхности Кольца был цикл «день-ночь»… Поэтому они должны находиться в заранее рассчитанном положении. Например, им нельзя повернуться к звезде ребром. Чтобы это исключить, они связали все прямоугольники нитью в одну цепь. А затем придали этой цепи скорость больше, чем орбитальная, чтобы нить все время находилась в натяжении.