Если бы редактор Бернау в это время сунул голову в дверь, он увидел бы осунувшееся от счастья и боли лицо, по которому текли слезы, слезы, которые смягчают сердца, потому что в них сама жизнь.
К счастью, доктор Бернау не сунул голову в дверь.
Наконец фрау Кёрнер решает взять себя в руки. Это значит - не терять головы. Что произошло? Что будет, что должно произойти? Я поговорю с Лоттхен. Мать похолодела. Мысль, точно невидимая рука, сжала ее тело. А Лоттхен ли та, с которой она хочет поговорить?
Фрау Кёрнер застала фрейлейн Линнекогель, учительницу, дома.
- Меня удивляет вопрос, с которым вы обращаетесь ко мне, - сказала фрейлейн Линнекогель. - Считаю ли я возможным, что ваша дочь - не ваша дочь, а другая девочка? Позвольте, но...
- Нет, нет, я не сошла с ума, - заверяет фрау Кёрнер и кладет на стол фотографию.
Фрейлейн Линнекогель смотрит на фотографию.
Потом на посетительницу. Потом снова на фотографию.
- У меня две дочери, - тихо говорит посетительница. - Вторая живет у моего бывшего мужа, в Вене. Этот снимок попал ко мне несколько часов тому назад, случайно. Я не знала, что дети на каникулах встретились.
Фрейлейн Линнекогель открывает рот, как карп на прилавке. Качая головой, она отодвигает фотографию, точно боится, что та ее укусит. Наконец она спрашивает:
- И они до этого не знали друг о друге?
Молодая женщина качает головой.
- Нет. Так мы договорились с мужем, мы думали, так лучше.
- И вы ничего больше не слышали о вашем муже и ребенке?
- Ничего.
- Может быть, он снова женился.
- Я не знаю. Вряд ли. Он считает, что семейная жизнь не для него.
- Совершенно необыкновенная история, - говорит учительница. - Неужели детям и в самом деле пришла в голову абсурдная идея подменить друг друга? Когда я заметила изменения в характере Лотты и ее почерк... Почерк, фрау Кёрнер! Я никак не могла ничего понять!.. Но это, пожалуй, кое-что проясняет.
Мать, уставившись в одну точку, качает головой.
- Не обижайтесь за откровенность, - продолжает фрейлейн Линнекогель, - я никогда не была замужем, я воспитательница, и у меня нет детей... Но мне кажется: женщины, настоящие замужние женщины, должны считаться со своими мужьями! Ведь самое существенное - счастье детей!
Фрау Кёрнер горько улыбается:
- Вы думаете, если бы продолжался наш несчастливый брак, дети были бы счастливы?
Фрейлейн Линнекогель задумывается, говорит:
- Я вас ни в чем не упрекаю. Вы и сейчас еще очень молоды! А когда выходили замуж, вы были почти ребенком. И вы еще долго будете моложе, чем сейчас я. И что правильно для одного, то для другого может быть неверно...
Визит окончен.
- И что же вы будете делать?
- Если бы я знала!
Луиза стоит перед окошечком мюнхенской почты.
- Нет, - с сожалением говорит служащий, ведающий корреспонденцией до востребования. - Нет, фрейлейн Незабудка, сегодня, кажется, опять ничего.
Луиза смотрит на него озадаченно.
Служащий пытается пошутить:
- Может быть, «Незабудка» превратилась в «Забудь меня»?
«Совершенно непонятно», - говорит она про себя, поворачиваясь уходить.
- Завтра я снова зайду.
- Если бы я смел об этом просить, - с улыбкой отвечает служащий.
Фрау Кёрнер пришла домой. Сомнения и страх так сжимают сердце, что она едва дышит.
Девочка усердно возится на кухне. Крышки кастрюль гремят, в духовке что-то тушится.
- Сегодня замечательно пахнет! - говорит мать. - Что у нас сегодня?
- Свиная грудинка с тушеной капустой и вареный картофель, - гордо отвечает дочь.
- Как быстро ты научилась готовить! - говорит мать как будто бы безобидно.
- В самом деле? - радостно отзывается девочка. - Я никогда не думала, что я... - Она испуганно замолкает и прикусывает губы. Только бы не заметила мама.
А та бледнеет н хватается за дверь. Белая как стена.
Девочка стоит у открытого буфета и достает посуду.
Тут мать с трудом раскрывает рот и произносит:
-Луиза!
Kp-p-pax!
Тарелки осколками разлетаются по полу. Луиза выронила их. Ее глаза широко раскрыты от страха.
- Луиза, - с нежностью повторяет мать и раскрывает объятия.
- Мамочка!
Девочка, утопающая, виснет на шее матери и неудержимо рыдает. Мать опускается на колени и гладит Луизу трясущимися руками.
- Моя доченька! Моя дорогая доченька!
Она стоит на коленях среди разбитых тарелок. На плите жарится свиная грудинка. Пахнет горелым мясом. Вода из кастрюль с шипеньем плещется на огонь.