- Да, Людвиг, - отвечает его бывшая жена. И они оба идут в соседнюю комнату. Дверь за собой они закрывают.
- Держать большой палец! - лихорадочно шепчет Луиза.
Судорожно выставлены четыре коротеньких пальца, четыре маленьких руки. Лотта беззвучно шевелит губами.
- Ты молишься? - сnрашивает Луиза.
Лотта кивает.
Тут и Луиза тоже начинает шевелить губами.
- Приди, господи Иисусе, будь нашим гостем и помоги нам чем можешь! - негромко пронзносят они.
Лотта недовольно трясет косами.
- Это не подходит, - в отчаянии шепчет Луиза. - Ну другого мне ничего не приходит на ум. Приди, господи Иисусе, будь нашим гостем и помоги...
- Если нам с тобой хоть сейчас быть до конца откровенными, - говорит в это самое время рядом, уставившись на пол, господин Пальфи, - то для детей, несомненно, было бы лучше больше не разлучаться.
- Определенно, не надо бы отрывать их друг от друга, - произносит молодая женщина.
Он все еще продолжает смотреть на пол.
- Нам нужно еще многое для них сделать. - Он откашливается. - Итак, я согласен, чтобы ты забрала обоих детей к себе в Мюнхен.
Она хватается за сердце.
- Возможно, - продолжает он, - ты разрешишь, чтобы четыре недели в году они жили у меня? - Она ничего не отвечает, и он говорит: - Или три недели? Или хотя бы две? Ты можешь и не верить мне, но ведь я очень люблю обеих.
- Почему же я должна тебе не верить? - слышит он в ответ.
Он пожимает плечами.
- У тебя так мало для этого оснований.
- Что ты! А у постели больной Лотты! - говорит она. - Мы заботимся об их счастье, и ты думаешь, они будут счастливы, если вырастут без отца?
- Но без тебя их счастье и совсем немыслимо!
- Ах, Людвиг, неужели ты до сих пор не видишь, чем озабочены дети, они только не решаются прямо это сказать?
- Конечно, я вижу! - Он идет к окну. - Конечно, я знаю, чего они хотят! - Он нетерпеливо дергает оконную задвижку. - Они хотят, чтобы и мы с тобой тоже были вместе!
- Наши дети, они хотят, чтобы у них были отец и мать! Разве это так уж много? - осторожно спрашивает молодая женщина.
- Нет! Но бывает, что и умеренное желание невыполнимо!
Он стоит у окна, как мальчишка, которого поставили в угол и который из гордости не хочет покинуть его.
- Почему невыполнимо?
Внезапно он поворачивается.
- Ты спрашиваешь у меня? После всего, что было?
Она серьезно смотрит на него, чуть заметно кивает.
Потом говорит:
- Да! После всего, что прошло!
Луиза стоит у двери и прижала глаз к замочной скважине.
Лотта стоит рядом, два ее маленьких кулачка с оттопыренными большими пальцами широко расставлены.
- О-o-o! - шепчет Луиза. - Папа целует маму!
Лотта, вопреки своему характеру, отталкивает сестру и сама приникает к замочной скважине.
- Ну? - спрашивает Луиза. - Все еще?
- Нет, - шепчет Лотта и торжествующе выпрямляется. - Теперь мама целует папу.
И ликующие близнецы бросаются друг другу в обьятия!
Глава двенадцатая
Господин Бенно Гравундер, пожилой опытный чиновник брачной конторы Первого района Вены, производит регистрацию брака, которая его, видавшего виды в такого рода вещах, выводит из равновесия. Невеста — разведенная жена жениха. Две необыкновенно похожие друг на друга десятилетние девочки - дети жениха и невесты. Один из свидетелей, художник по имени Антон Габеле, без галстука. Зато у другого свидетеля, государственного советника, профессора, доктора Штробла, собака.
И эта собака в прихожей, где, собственно, ей и полагалось бы находиться, поднимает такой шум, что ее приходится впустить, и она принимает участие в регистрации брака! Собака-свидетель! Нет, это невозможно!
Лотта и Луиза чинно восседают на своих стульях и счастливы, как снежные королевы. И они не только счастливы, но и горды, необычайно горды! Потому что они сами виновницы этого великолепного, этого непостижимого счастья! Что было бы с бедными родителями, если бы не было детей, а? Ну вот, видите! И легко ли в самом деле играть в тайны судьбы?
Приключения, слезы, страх, ложь, сомнения, болезнь - всё испытали они, решительно всё!