Матиас запнулся на последнем слове. Он забыл текст. Это было для него слишком трудно. Он уставился на Джонни, поэтического бога, молча прося извинения. Джонни подошел к нему и тихо подсказал.
- Верно, ты совершенно прав, - проговорил Матц, - но я так хочу есть, а это всегда действует на мою память.
Потом он взял себя в руки и продолжал:
Джонни
Мартин
Себастьян
Святой Петр
В этот момент дверь в гимнастический зал резко распахнулась! У Матиаса стих так и застрял в горле. Все испуганно обернулись, а Ули с любопытством выглянул из-за намалеванного облака, позади которого ожидал своего выхода.
В проеме двери стоял мальчик. Лицо у него было в крови, рука - тоже. Костюм на нем был порван. Он с яростью швырнул на пол свою школьную фуражку и крикнул:
- Вы знаете, что случилось?!
- Откуда же нам знать, Фридолин? - участливо спросил Матиас.
- Если экстерн после уроков вернулся в школу, да еще в таком разукрашенном виде,- начал Себастьян, - значит...
Но Фридолин оборвал его на полуслове:
- Оставь свои шуточки! - крикнул он. - По дороге домой на меня и на Крейцкамма напали реалисты[12]. Крейцкамма они захватили в плен. И тетради для диктантов, которые мы должны были отнести его старику для проверки, тоже у них. (Отец Крейцкамма был учителем немецкого языка в гимназии Иоганна-Сигизмунда.)
-Черт возьми! И тетради для диктантов у них? - переспросил Матиас. - Слава богу!
Мартин взглянул на своего друга Джонни:
- На сегодня, пожалуй, хватит?
Джонни кивнул.
- Через забор, к садам! Да поживей! Посовещаемся у Некурящего!
Они ринулись из зала. Ули бежал рядом с Матиасом:
Если нас хватится Красавчик Теодор, мы пропали.
- Тогда оставайся здесь, - ответил Матиас.
- Ты что, спятил? - обиделся малыш.
Шесть мальчиков добежали до конца парка и перемахнули через ограду. Матиас так и оставался со своей седой окладистой бородой.
Глава вторая
Некурящий - так они называли человека, имени которого не знали. Они называли его Некурящим не потому, что он не курил - курил он даже слишком много.
Они часто бывали у него. Посещали они его тайно и очень любили. Они любили его почти так же сильно, как своего воспитателя доктора Иоганна Бёка. А это уже говорило о многом.
Называли же они его Некурящим потому, что в его загородном садике стоял списанный железнодорожный вагон, в котором он жил и зимой, и летом. В этом вагоне были купе только для некурящих. Год назад, когда он приехал в садоводство, он купил этот вагон у немецкой государственной железной дороги за сто восемьдесят марок, немножко переделал и теперь жил в нем. Белая табличка, на которой стояло: «Для некурящих», так и осталась на нем.
12
В отличие от гимназий, где упор делался на языки и гуманитарные науки, существовали еще реальные училища, где предпочтение оказывалось коммерции и естественным наукам.