Марrин, купи себе на них в кафе чашечку шоколада и пирожных и не сиди ты все время в школе, в помещении. Слышишь? Наверное, где-нибудь есть горка, чтобы катаrься на санках. Ты обязательно должен быть на улице. Ты мне обещаешь?
А завтра ты получишь по почте посылку. В ней тебе подарок, который надо было бы положить дома под елкой. Наверное, у нас совсем никого не будет. Но раз ты не с нами, какое это имеет значение!
То, что мы посылаем тебе, это, конечно, очень мало. Но ты же знаешь, что на большее у меня нет денег. Это очень печально, однако ничего не поделаешь. И мы, мой дорогой мальчик, все-таки мужественно встретим праздник и не будем хныкать. Обещаю тебе это. А ты мне?
Большой, большой тебе привет!
Целую тебя!
Отец тоже передает привет. Ты, говорит он, должен быть послушным. Но ведь ты же послушен, не так ли?
Деньги я посылаю тебе в почтовых марках. Ты их обменяешь».
Мартин уставился на строчки письма. Они прыгали у него перед глазами. Мать плакала. Он видел это: чернила в нескольких местах расплылись.
Мальчик судорожно схватился за оконную задвижку и смотрел вверх в усталое, серое декабрьское небо.
- Мамочка! Моя добрая мамочка! - шептал он.
А потом он заплакал, хотя совсем не собирался этого делать.
Глава девятая
Прыжок Ули с парашютом был темой для разговоров во всех комнатах. И преобладало одно-единственное суждение: малыш Зиммерн - отчаянный мальчишка, и кто бы мог подумать, что он отважится на такой смелый поступок!
Только Себастьян не соглашался.
- Этот прыжок не имеет ничего общего со смелостью, говорил он. - Ули, когда он совершил прыжок, вовсе не стал смелее. Им руководило отчаяние.
- Но смелость отчаяния! - крикнул кто-то из секунданеров. - Тут есть разница. Есть много трусов, которым и в голову не придет прыгать с лестницы, как бы они ни отчаивались.
Себастьян кивнул.
- Это, пожалуй, верно, - согласился он. - Но различие между ними и Ули не в части смелости.
- В чем же?
- Различие в том, что Ули совестливее их. Ули очень прямой, простодушный. Недостаток мужества больше всего мешал ему самому. - Себастьян задумался, потом продолжал: - Собственно, то, что я хочу сказать, вас совсем не касается... Но вот задумывались ли вы над тем, смелый ли я? Замечали ли вы когда-нибудь, что я трус? Нет, вы этого не замечали! А я вам по секрету скажу, что я большой трус. Но я - разумный человек и заставляю себя не замечать этого. И мне как-то и не мешает недостаток смелости. И я не стыжусь, что я трус. И опять же оттого, что я разумен. Ведь у каждого же человека есть недостатки и слабости. Дело только в том, чтобы стараться не проявлять их.
Конечно, не все поняли, что он хотел сказать. Особенно младшим было трудно тут разобраться.
- А я так думаю, лучше, если еще не пропал стыд, - проговорил тот же секунданер.
- И я - тоже... - тихо ответил Себастьян.
Себастьян был сегодня удивительно словоохотлив. Вероятно, виной тому был несчастный случай с Ули. А вообще-то, от него обычно можно было услышать лишь неприятные вещи, насмешки. У него не было друга. Товарищи всегда думали, что ему никого и не надо. Но теперь они почувствовали, что он все-таки страдает от своего одиночества. Он был определенно не особенно счастливый человек.
- Впрочем, - вдруг неожиданно холодно произнес он, - впрочем, если кто-нибудь посмеет посмеяться над тем, что я недостаточно смел, я съезжу ему по физиономии в поддержку своего авторитета. Для этого у меня еще смелости хватит.
Так вот он каков! Только что они почти сочувствовали ему, а он уже снова показывает им спину.
- Тише вы! - крикнул старший по комнате, он было вздремнул и тут проснулся.
Себастьян принялся писать пятьдесят раз предложение о безобразиях и виноватых. Потом, попозже, он пошел к Джонни.
- Кто же будет завтра вечером играть роль вместо Ули? - спросил он.
Джонни так и ахнул. Он и не подумал о том, что представление «Летающего класса» оказалось под вопросом из-за несчастья с Ули.
- Роль ведь не так уж и велика, - сказал Себастьян. - Нам только надо найти кого-нибудь, кто бы завтра к обеду ее выучил. И этот достойный сожаления еще должен ведь сойти за маленькую белобрысую девчонку!