- Ага, 17.12.
- Слушай, да поезжай тоже полуденным! - предложил Матиас. - Не меньше пятидесяти мальчиков едут в полдень в этом направлении. Тут мы завладеем целым вагoнoм. Вот наделаем шороху! Это будет замечательно! А? Давай со мной?
Мартин больше не выдержал. Он захлопнул дверцу шкафа, крикнул:
- Нет! - и выбежал из комнаты.
Матнас покачал головой и сказал:
- Прямо совсем обалдел ...
После обеда большинство школяров отправилось вниз, в город, чтобы сделать еще покупки или даже только постоять перед игрушечным магазином. С утра шел снег, а сейчас щеки пощипывал мороз. Продавцы елок на углу улицы старались сбыть последние елки и сосенки. С ними можно было сторговаться.
Мартин пошел на почту и попросил служащего в окошке обменять ему почтовые марки на деньги. Тот хотя и рыкнул на него, как лев, но в конце концов выдал ему две двухмарочные монеты и монету в одну марку.
На Вильгельмплатц он повстречал Эгерланда, бывшего предводителя реалистов. Они приветствовали друг друга, как враждовавшие генералы, встретившиеся после войны на Ривьере. Непримиримо, но почтительно.
А на Кайзерштрассе Мартин столкнулся с Себастьяном Франком. Себастьян смутился. Он показал на несколько пакетиков, которые держал в руках.
- Что поделаешь, - сказал он. - Раз уж существует такой обычай... Ты тоже делаешь покупки?
- Нет, - ответил Мартин.
- Я все оттягивал до последней минуты, - сказал Себастьян. - Всякий раз хочу оставить это дело. Ведь это, собственно, довольно допотопный обычай, верно? А потом каждый раз я все-таки снова мчусь со всех ног. Так уж это получается. И потом, вот еще удовольствие - дарить что-то другим. Ты тоже так считаешь?
- Отчего же. Это даже очень неплохой обычай, - сказал Мартин и тут же прикусил нижнюю губу: еще слово, и он бы разревелся.
«Плакать строго заnрещено!» - сказал он себе, кивнул Себастьяну и быстро пошел дальше. Он почти бежал.
Только вnеред! Только вон из этой новогодней атмосферы. На углу Нордштрассе он остановился и принялся обозревать витрину булочника Шерфа.
Значит, здесь ему завтра после обеда, может быть, пить шоколад и есть пирожные. Это, должно быть, ужасно. Но мать хочет этого, а он ей твердо обещал.
«Господи, боже мой! Как же это я продержусь четырнадцать дней, чтобы ни разу не разреветься?» - подумал он и зашагал к школе.
Две двухмарочные и одномарочная монеты звенели у него в кармане.
Генеральная репетиция «Летающего класса» пpoxoдила в костюмах. Мальчики боялись, что маленький Штёкер не справится. Они были приятно удивлены. Квартанер играл, как дьявол! Ну и выглядел же он с болтающимися белобрысыми косичками от парикмахера Крюгера в платье из шкафа Ули! Всякий, кто не знал о переодевании, должен был признать его за девочку.
- Приманер безнадежно в тебя влюбился, - крикнул Себастьян.
Только Матиас нашел, что Ули был все-таки немножко лучше. Да и как могло быть иначе? Он был все-таки, виноват перед своим другом.
Дважды прорепетировали они пьесу. Труднее всех тут пришлось Матцу. Слишком короткие паузы для переодевания, которые были между четвертым и пятым актом, это было сущее наказание. Ведь за минуту превратиться из белого медведя в святого Петра - это же не шутка! Но и это, кажется, стало у него получаться.
- Хватит, - сказал Джонни Тротц. - Ни пуха ни пера сегодня вечером! Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!
А потом они еще один за другим поплевали на костюмы. Себастьян сказал, что актеры всегда так делают.
Джонни подошел к Мартину.
- Что такое с тобой случилось? - спросил он. - Роль свою ты, конечно, знаешь, но говоришь ты еле-еле, как будто думаешь о чем-то совсем другом.
- К вечеру все будет хорошо, - сказал Мартин. - Я плохо спал ночь.
Они снова переоделись, уложили костюмы, косу и бороду в шкаф, в котором стояли подкидные доски. Потом они пошли в школьное здание и поднялись наверх, в лазарет. Им разрешили посетить Ули.
Сначала они осведомились, как он себя чувствует, потом рассказали, что спектакль определенно удастся. Матиас заметил, что квартанер Штёкер далеко не то, что нужно. С Ули, конечно, не сравнится. Но все-таки... Остальные кивнули.
- Это радует меня, - сказал Ули. - А завтра вы все уезжаете! Кроме Джонни и меня. Только вам придется делать много подарков.
Потом он поманил Матиаса к кровати и украдкой сунул ему в руку шоколадку.
- Грюнкерн уже опять был у меня, - прошептал он. - Как обстоит дело с аппетитом?
- Порядок, - сказал Матц.
- Ну смотри, - сказал Ули. - Всегда как следует ешь!
- Дома с этим у меня гораздо хуже, - пояснил Матиас и спрятал шоколадку в карман. - Моя родительница балдеет от изумления. Она говорит, что лопать так, как я, запрещено полицией.