- Он не ест, - сказал Джонни. - Он пожирает! И во-вторых, два раза в неделю он занимается боксом в спортивной школе.
- Превосходно! А что поделывает Себастьян?
- Он вдруг увлекся химией. Он читает толстенные тяжелые книги об электронной теории, о кинетической теории, о квантовой теории и о прочих подобных вещах. Он хочет стать ученым и узнать, что находится внутри атомов.
- А что делает твой друг?
- Мартин? Он все еще первый ученик в классе и все еще приходит в ярость, когда совершается какая-нибудь несправедливость. А в остальное время он рисует. Это же вам тоже, конечно, хорошо известно. Его картины очень красивы, и профессор из Академии искусств пишет, что ему надо стать художником. А отец у Мартина снова нашел работу.
- Это меня определенно радует, - сказал я. - А Ули?
- Ули - чудесный парень, - сказал Джонни. - Он все еще самый маленький в классе. Но он уже совсем не тот, что раньше. Матиас целиком под его каблуком. И мы - остальные, пожалуй, тоже. Ули хоть и остался маленьким, но в нем обнаружилась такая сила, которой никто не может противиться. Ули сам-то этого совсем и не хочет. Но если он на кого взглянет, он сразу его покоряет.
- Он же тогда преодолел самого себя, - задумчиво сказал капитан. - А уж все остальное -это пустяки.
- Конечно, это так. - Я снова повернулся к Джонни:
- А ты все продолжаешь писать стихи?
Капитан улыбнулся:
- Да, он пишет и сказки, и драмы, и стихи. Может быть, ему можно послать что-нибудь вам на проверку? Не могли бы вы посмотреть?
- Железно! - сказал я. - Но я могу определить только результат, а не талант. Я только смогу сказать, можешь ли ты писать, а не сможешь ли ты когда-нибудь стать писателем. Это уже покажет будущее.
- Я буду ждать, - тихо проговорил Джонни.
«Терпеливый мальчик», - подумал я. Потом я сказал:
- А когда будешь в Кирхберге, прежде всего передай привет Юстусу и Некурящему.
- Так вы и их знаете! - озадаченно спросил Джонни Тротц. - И от кого же мне передать привет?
- От их берлинского друга, - сказал я. - Тут уж они сразу поймут. И мальчишкам - тоже привет!
- С удовольствием передам всем приветы! А вы пришлете нам книгу, если она напечатана?
- Я пошлю ее доктору Бёку, - сказал я. - А он, если сочтет это нужным, даст вам. Или только Мартину Талеру.
Затем мы протянули друг другу на прощание руки. И капитан со своим приемным сыном поспешили дальше. Джонни повернулся еще раз и помахал мне.
Теперь мне все-таки надо успеть на автобус номер один и добираться домой. Иначе макароны станут совсем холодными.
Мама моя немало удивится, если я расскажу ей, что повстречал Джонни Тротца с его капитаном!
КОГДА Я БЫЛ МАЛЕНЬКИМ
Ни одной книги без предисловия
Друзья давно уже посмеиваются над тем, что ни одна моя книга, мол, не выходит в свет без предисловия. Мало того, были книги, к которым я ухитрялся писать по два и даже по три предисловия! Тут я, прямо сказать, неутомим. Пусть даже это дурная привычка — меня от нее не отучить. Во-первых, от дурных привычек всего труднее отучаешься, а во-вторых, я вовсе не считаю это дурной привычкой.
Предисловие для книги все равно что палисадник перед домом: оно одно из главных ее украшений. Конечно, существуют дома и без палисадничков и книги без предисловии;… простите, без предисловий. Но книги с палисадником… тьфу, с предисловием мне куда милей. Я совсем не желаю, чтобы посетители с бухты-барахты вваливались ко мне в дом. Ничего хорошего в том нет ни для посетителей, ни для дома.
Никогда не поверю, будто разбивать палисадник с цветочными рабатками, скажем, с пестрыми-препестрыми анютиными глазками, коротенькой дорожкой к крыльцу в две-три ступеньки, по которым поднимаешься к двери и к звонку, такая уж дурная привычка! Не спорю, многолюдные дома, даже семидесятиэтажные небоскребы, стали с течением времени необходимостью. Да и толстые книги, эдакие увесистые кирпичи, как видно, тоже. И все-таки, грешным делом, я по-прежнему всей душой привязан к маленьким уютным домикам с цветущими анютиными глазками и георгинами в палисаднике. И к тоненьким удобным книжкам с предисловием.
Может, все дело в том, что сам я рос именно в густонаселенных домах. Без всякого палисадничка. Мне палисадником был задний двор, а перекладина для выбивания ковров заменяла липу. Незачем над этим проливать слезы, да слез и не было пролито. Дворы и перекладины для выбивания ковров прекрасная штука. И я редко плакал и часто смеялся.