Эмма стартовала в полном спокойствии: круто, по спирали набирая высоту, она достигла купола, три раза облетела вокруг него и, наконец, словно маленький белый планёр, плавными, изящными виражами стала опускаться всё ниже и ниже, пока не приземлилась на вытянутую ладонь профессора. Никогда прежде эта рука так сильно не дрожала. И весь цирк облегчённо вздохнул, как очнувшийся от глубокого обморока великан.
В гардеробе Йокус тихо сказал:
— Нельзя было разрешать тебе этот полёт. Ни за что и никогда!
— Это было так чудесно! — воскликнул Максик. — Спасибо, что разрешил!
Обе голубки сидели на зеркале в гардеробе, прижавшись друг к другу, и ворковали.
Маленький Человек потирал руки.
— Знаешь, о чём они говорят? Эмма рассказывает о полёте, а Минна ей завидует. Причём абсолютно напрасно!
— Почему же?
— Потому что завтра очередь Минны! Вдаваться во все детали этого всемирного успеха я, естественно, не могу. Впрочем, за подробностями можно обращаться непосредственно в архив «Стильке». Заведующий архивом Куниберт Клейншмидт добросовестно собрал и разложил по порядку все фотографии, сообщения, интервью, письма и отклики. Он довольно охотно отвечает на вежливые запросы (только не забудьте приложить почтовую марку для ответа!).
Разумеется, в журналах появились целые фотосерии, частью цветные. Французский еженедельник «Пари-матч» воспроизвёл на обложке цветную фотографию Максика, стоящего на ладони Йокуса. Миллионы людей наблюдали по телевизору, как Максик выдёргивал украдкой шнурки из ботинок обербургомистра. Американский журнал «Лайф» предложил Маленькому Человеку сто тысяч долларов за право первой публикации его воспоминаний. Кинокомпания «Метро-Голдвин-Майер» приступила к переговорам о создании широкоэкранного фильма с Макси-ком и профессором в главных ролях. Спичечный концерн запросил лицензию на этикетки для спичечных коробок с надписью: «Маленький Человек даёт прикурить».
Что-то Йокус разрешал. От чего-то наотрез, по крайней мере временно, отказывался.
— Но ведь на этот голливудский фильм мы могли бы согласиться, — сказал Максик.
Профессор покачал головой:
— Не горит. Когда-нибудь позднее. Всему своё время.
Всё же кое-что мне придётся рассказать вам подробнее. Например, историю с письмом из деревни Пихельштейн, которое однажды получил Максик.
Вот текст письма:
Дорогой и многоуважаемый Макс Пихельштейнер!
На днях мы восхищались тобой по телевидению. Мы — это хозяин «Голубого гуся» и телевизора, а также остальные тридцать восемь семейств Пихельштейна. Зрелище было в высшей степени замечательное, и мы очень гордились тобой и твоим мастерством. Все мы хорошо знали твоих родителей до того, как они покинули нашу деревню, а ты вылитый Пихельштейнер. Ты гораздо меньше ростом, но зато ты больше похож на родителей, чем они сами на себя. Мы все сразу воскликнули, что ты настоящий Пихельштейнер, и выпили за твоё здоровье. Это было празднично и незабываемо.
Мы следили за тобой, пока у нас не закружились головы, и по этой причине единогласно решили избрать тебя почётным членом нашего Гимнастического союза, коим, да будет тебе известно, ты отныне являешься. Надеемся, что для тебя это такая же радость, как для нас — честь.
Нашему самому Маленькому Человеку и величайшему гимнасту трёхкратное: «Смелость, свежесть, сила, слава!»
Твой Фердинанд Пихельштейнер.
1-й председатель и 1-й инструктор Гимнастического союза
Пихельштейн (Г. С. 1872)
Максик так обрадовался этому несколько беспомощному письму, что обратился к Розе Марципан со следующей просьбой:
— Знаешь что? Я хочу сразу же ответить этому Фердинанду. Можно, я тебе продиктую письмо, а сам сяду на пишущую машинку?
Девушка, помогавшая Йокусу в разборке корреспонденции, сказала:
— Диктуй, дружок!
Роза вставила в машинку чистый лист бумаги, посадила Маленького Человека верхом на каретку и объявила:
— Я вся внимание.
Максик продиктовал ей благодарственное письмо Фердинанду Пихельштейнеру. Роза стучала на машинке, а Максик катался справа налево, пока не раздавался сигнальный звоночек. Потом Роза передвигала каретку вместе с сидевшим на ней Максиком до отказа вправо, и катание начиналось сызнова.
Как раз в ту минуту, когда он диктовал последнюю фразу: «Ваш благодарный Максик Пихельштейнер, артист», в комнату вошёл Йокус. Он только что закончил в холле переговоры с представителем Нюрнбергской игрушечной фабрики. Он сказал, входя в номер: