Эмиль помогает мыть голову
— А ну-ка, — сказала фрау Тышбайн, — возьми этот кувшин с горячей водой.
Сама она взяла другой кувшин и синий флакон с шампунем и направилась из кухни в комнату. Эмиль схватил кувшин и поспешил за матерью.
В комнате, наклонившись над белым тазом, сидела женщина. Ее волосы были распущены и свисали, закрывая лицо, словно охапка нечесаной шерсти. Мама Эмиля полила эту белокурую копну шампунем и так энергично принялась тереть чужую голову, что сразу же взбилась пена.
— Не горячо? — спросила она.
— Терпеть можно, — ответила голова.
Ах, да ведь это жена булочника, фрау Вирт!
— Здравствуйте, фрау Вирт, — сказал Эмиль и поставил кувшин под туалетный столик.
— Тебе повезло, Эмиль, я слышала, ты едешь в Берлин, — раздалось из-под намыленных волос, и голос звучал так, словно говорившую окунули в сбитые сливки.
— Правда, сперва он не хотел ехать, — сказала мама, не переставая тереть голову фрау Вирт. — Ну, а чего мальчишке здесь зря болтаться во время каникул? В Берлине он никогда не был, а моя сестра Марта нас уже давно приглашает. Ее муж зарабатывает вполне прилично, он служит на почте. Я, конечно, ехать никак не могу. Под праздники у меня самая работа. Да он уже не маленький, сам доедет, а в Берлине на вокзале Фридрихштрассе его встретит бабушка. Она будет его ждать у цветочного киоска, чтобы с ним не разминуться.
— Берлин ему понравится. Детям там интересно. Мой муж ездил туда полтора года назад на соревнование по игре в кегли, и я с ним. Ну и сутолока! Там есть улицы, где ночью светлее, чем днем. А машин сколько!.. бубнила фрау Вирт из глубины таза.
— Заграничных машин много? — спросил Эмиль.
— А почем я знаю, — сказала фрау Вирт и чихнула, потому что мыльная пена попала ей в нос.
— Ну, а теперь пойди переоденься, да поживей, — поторопила его мама. Я все тебе приготовила. Выходной костюм лежит на кровати. Уже пора собираться в путь. Как только я причешу фрау Вирт, мы будем обедать.
— А какую надеть рубашку? — осведомился Эмиль.
— Все лежит на кровати. Носки смотри не порви. Да не забудь сперва как следует помыться. И вдень, пожалуйста, новые шнурки в ботинки. Ну, иди — и не возись, слышишь!
— Ага, — подтвердил Эмиль и исчез.
Когда с прической было покончено и фрау Вирт, с удовлетворением бросив взгляд в зеркало, наконец удалилась, мама открыла дверь в спальню и увидела, что Эмиль с несчастным видом мечется по комнате.
— Скажи мне, пожалуйста, кто выдумал все эти выходные костюмы?
— Не знаю, а что?
— Укажи мне на этого типа, и я его убью.
— Ах ты, бедняжка! Как мне тебе не посочувствовать? Другие ребята огорчаются, что у них нет приличного костюма, а ты… Но, конечно, у каждого свои заботы… Да, чтоб не забыть: обязательно попроси у тети Марты вечером плечики и аккуратно повесь на них костюм. А перед тем вычисти его как следует щеткой, слышишь? Смотри только, не забудь! Ну, а завтра, уж ладно, можешь снова влезть в твой любимый старый свитер. Как будто все? Чемодан твой я сложила, цветы для тети Марты в бумагу завернула. Деньги для бабушки я дам тебе в последнюю минуту. Что ж, давай обедать. Разрешите вас пригласить к столу, молодой человек!
Фрау Тышбайн обняла сына за плечи и повела его в кухню. К обеду были макароны с тертым сыром и ветчина. Эмиль уплетал за двоих и лишь изредка вопросительно поглядывал на маму, словно желая убедиться, не обижена ли она тем, что он ест с таким аппетитом, несмотря на предстоящую разлуку.
— Как только приедешь, сразу же напишешь открытку. Я ее положу в чемодан, прямо сверху.
— Слушаюсь, — сказал Эмиль и поспешно, стараясь не привлечь внимание мамы, смахнул со штанины макаронину. К счастью, мать ничего не заметила.
— Всем передай от меня привет. И смотри, не зевай там на улице. Берлин — это не Нойштадт. В воскресенье дядя Роберт поведет тебя в музей кайзера Фридриха. Так ты веди себя хорошо, чтобы потом не говорили, что здесь, в провинции, дети невоспитанны и не знают приличий.
— Все будет как надо, даю тебе честное слово, — пообещал Эмиль.
Пообедав, они вернулись в спальню. И тогда мама вынула из шкафа жестяную коробочку, в которой лежали деньги, и стала их считать. Потом она покачала головой и снова пересчитала.
— Кто приходил ко мне вчера? — спросила она.
— Фройляйн Томас и фрау Хомбург, — ответил Эмиль.
— Да, верно. Но все равно не сходится, — сокрушенно сказала мама и опять погрузилась в какие-то расчеты.
Она достала бумажку, на которой записывала, сколько кто заплатил, опять стала что-то высчитывать, и в конце концов объявила: