На первом их обеде в посольстве, помимо Ататюрка, был также второй человек страны - премьер-министр Исмет Иненю. Анохиным помогал общаться с турками переводчик - эмигрант Искандер-бей. Раценская была представлена и как летчик, и как жена Анохина. Присутствовал на приеме также начальник турецкой авиационной школы, в которой Раценской предстояло работать. Правда, она не носила ту же красивую форму, что и он. Зарплату также не получала, но это мало что меняло. Карахан благоразумно посчитал, что необходим такой жест: женщина в Турции должна оставаться женщиной, главе же семьи, Анохину, был установлен такой оклад, чтобы никаких материальных проблем они не испытывали.
В сезон полетов Анохины жили в "дикой" деревне, носившей имя Исмета Иненю. Это имя было присвоено деревне потому, что в этих краях Иненю одержал победу над каким-то врагом. Деревня была расположена в предгорной долине, недалеко от открытой во время поисковых полетов Анохина, Раценской и Гавриша уникальной горы длиной около 170 км, идеально подходившей для полетов планеристов. В открытии этой горы помог турецкий летчик Аджибей, очень друживший с Анохиным. Турки абсолютно доверяли Сергею Николаевичу, и Аджибей показал ему подробные карты страны, по которым они наметили перспективные зоны поиска нужной горы. В заранее выбранный таким образом район полетели Анохин, Гавриш, Раценская и Фуат Буладжа. Первый полет на парителе-спарке Ш-5 вдоль горы выполнили Анохин и Раценская, а буксировщик пилотировал Гавриш. Гавриш к тому времени приехал в Турцию, вместе с женой, на смену Романову. Полет превзошел все ожидания. Наша замечательная гора в Крыму Узун-Сырт, или гора Клементьева, при всех ее достоинствах, была далека от чуда природы близ Эскишехера. Советские специалисты помогли обустроить гору и превратить ее в центр турецкого планеризма.
Раценская удивлялась редкостной зрительной памяти и необыкновенному чутью Анохина как пилота. Он свободно летал и ориентировался без штурмана над всей территорией Турции. Хорошо это или плохо - другой вопрос, но результаты наблюдений Анохина в полетах необходимо было обсуждать с нашим военным атташе посольства - по инициативе атташе, разумеется.
...Перед рождением сына Раценская довольно много летала. На полеты иногда приезжал смотреть сам Ататюрк. Кому-то, возможно, не нравилось большое влияние русских в стране, где традиционно сильным было немецкое присутствие. Однажды Раценская полетела на По-2 с Сергеем Николаевичем. Перед тем, как выбросить на парашютах спортсменов, он хотел облететь аэродром и по обычной своей аккуратности проверить готовность на земле: положение знаков и т.д.
И на этот раз на полетах присутствовали Ататюрк, министр иностранных дел его правительства, наш военный атташе - словом, публика высшего уровня. Ататюрку было интересно посмотреть, как летают его дочери. Помимо Сабихи летала (у Михаила Романова) еще одна приемная дочь президента. Они были детьми его погибших фронтовых друзей. Сабиха уже летала в это время и на военных самолетах... И вот, после облета Анохин выполнил небольшой пилотаж без участия своей пассажирки, Раценской. В задней кабине, где она находилась, обычно снимали ручку управления, мешавшую
парашютистам. Совершенно случайно на этот раз ее не сняли - это спасло жизнь обоим и уберегло репутацию нашей техники и пилотов. В какой-то момент Сергей Николаевич, выполнив "мертвую петлю", вдруг убрал газ и прокричал жене: "Маргарита, возьми управление, сажать будешь ты!" Опыт полетов на самолетах у Раценской был в то время минимальным - она летала, в основном, на планерах. Это потом она освоила 11 типов самолетов. Это потом, после войны, первый ее орден -Красной Звезды, за участие в воздушном параде вручал ей сам И. В. Сталин, на большом приеме летчиков в Кремле. Это потом под командованием его сына Василия - уже после войны - она участвовала в традиционных воздушных парадах. Ей не особо хотелось говорить об этом, как не хотелось говорить и о том, что на лице Сталина можно было прочесть удивление видом награждаемой миловидной женщины с бриллиантовыми серьгами.
Но это было годы спустя, а сейчас же, когда Анохин почему-то передал неожиданно управление ей, волнение охватило ее еще и потому, что она поняла: случилось серьезное. Впрочем, посадила машину спокойно, так что никто не заметил ничего необычного, кроме мастерского высшего пилотажа Анохина. На это и был расчет тех, кто перед ответственным полетом подвытянул основной болт системы управления, предварительно расконтрив и раскрутив его гайку. Сознательно разрушенный центральный узел управления, как обычно, был закрыт специальным мешочком, оберегавшим его от пыли и песка. Весь расчет - и он оправдался - был на то, что при перегрузках и вибрациях, сопровождавших фигуры высшего пилотажа, болт выпадет.
Вспоминая этот и другие странные случаи, Раценская как-то пожаловалась: "Вечно за мной шла какая-то охота. Однажды, уже после войны, на генеральной репетиции, перед вылетом, к моему планеру подошел инженер Петр Дмитриевич Назаров. Он дружил с Сергеем Николаевичем, они служили в одном полку и вместе летали к партизанам. Сергей Николаевич очень доверял ему во всех вопросах, касавшихся техники. И вот Назаров, осматривая мой планер, взялся за конец крыла и тряханул его. Внутри что-то загремело. Назаров открыл смотровое окошко, и мы увидели рядом с роликом троса, идущего к элерону, огромный гаечный ключ. Вот так, случайно, в сущности, Назаров уберег и меня, и зрителей от возможных больших неприятностей...". Кто все это устроил, так и осталось неясным: и в Тушине у нас, и в Турции.
Анохин с Романовым приехали в Турцию не на пустое место: там уже торговал роскошными немецкими планерами низенький блондин-немец, с которым они вскоре познакомились. Наши привезли туда планеры Б. Н. Шереметьева и В. К. Грибовского, в частности, Г-9. Они в чем-то уступали немецким, особенно в отделке. Но за русскими стоял Ататюрк. Точнее сказать, как считала Раценская, за русскими стояла необыкновенная дружба Ататюрка и Карахана. Президент запросто и часто приезжал в наше посольство - поиграть в теннис с Караханом, побеседовать, а то и выпить рюмочку-другую русской водочки, которую он любил. Дружба Ататюрка и Карахана, очевидно, предопределила тесные связи Осоавиахима (с Р. П. Эйдеманом во главе) и "Тюркхавакруму" (во главе с Фуатом Буладжой - очень богатым и влиятельным человеком, побывавшим в Советском Союзе по приглашению Эйдемана). Ясно, что в Турции были люди, которым столь тесные связи страны с вечным врагом - Россией - могли не понравиться...
Был еще такой случай. Уже началось освоение уникальной горы близ деревни Исмет Иненю. Анохины вместе с сыном Сергеем, которому в то время исполнилось уже два с половиной года, жили здесь все время, пока шли полеты. Над этими горными местами, используя облака, можно было летать на планерах на огромные расстояния. Отличные условия были здесь и для пилотажа, что демонстрировала на учебном планере Ш-5 Раценская. Как и на горе Узун-Сырт, лагерь, в котором все жили, располагался внизу, а вся техника - наверху, на горе... И здесь однажды Анохин с Раценской чудом остались живы -уже на двухместном Ш-5. Как-то, завершив пилотаж, они зашли на посадку. После точного расчета планер приземлился наверху, на мелкокаменистом плато. Планер еще скользил по земле, когда оба планериста почувствовали что-то ненормальное с управлением рулем высоты - он не слушался отклонения ручки. Когда планер остановился, они обнаружили, что основные жилы троса управления рулем высоты перекушены. Были оставлены лишь три жилы - вот они-то и спасли жизнь пилотам, выдержав, вопреки ожиданиям злоумышленников, перегрузки в пилотаже. Полный обрыв троса произошел лишь на земле, при ударе планера на посадке, когда в руле высоты не было уже необходимости. При этом и управление было расконтрено, примерно так же, как в свое время на По-2. Кто охотился за нашими планеристами - осталось неясным. Немцев в это время там уже не было. Хотя на их планерах летали и турецкие, и наши планеристы-инструкторы.