Штаб 13-го авиаполка ГВФ сообщал:
"Полк выполнял боевое распоряжение о доставке боеприпасов партизанам Калининской области и Латвийской ССР в ночь с 13 на 14 мая. Было выделено 10 самолетов У-2. Доставлено 1720 кг груза"{58}.
Партизанам были очень нужны патроны. "Привозите каждую ночь. И пулеметы, и гранаты РГД, и мины, и автоматы, и медикаменты. Нужны как воздух!"
Такие просьбы содержали радиограммы на имя генерала Науменко. И они находили живой отклик. Получали приказания Золотов и Штовба: "Использовать каждую летную ночь, грузы возить регулярно". Получали приказания от командующего войсками фронта работники тыла: "Увеличить лимит бензина на полеты к партизанам!" Получал приказания начальник боепитания: "Направить для партизанских бригад автоматы, тол!" Начальник медицинской службы: "Направить перевязочный материал!"
Много добрых слов было сказано тогда народными мстителями в адрес летчиков легкомоторной авиации.
Аэродромы 11-го смешанного авиакорпуса весной 1944 г. находились в районе Невеля. На одном из них базировался 148-й истребительный авиационный полк. Отсюда взлетали на задания экипажи Як-9, вооруженные 37-мм пушкой.
В апреле, как и в предшествующие месяцы, на фронте не происходило особо важных событий. Идрица оставалась в руках противника. Шли бои местного значения. Но приближалась дата решительного удара войск фронта с целью освобождения Прибалтики.
Усиливалась боевая деятельность частей воздушной армии. Противник также стал активнее в воздухе. Проявлением этой активности была безуспешная попытка налета вражеской авиации на аэродром полка. Наши истребители действовали четко и уверенно. Их преимущество в воздухе было очевидным. Истребители попросту разогнали "юнкерсов", сбив двух стервятников.
Зато гитлеровцы вскоре в полной мере ощутили на себе силу ударов советской авиации. Совинформбюро сообщало о бомбардировке дальней авиацией железнодорожного узла Идрица и аэродрома противника в ночь на 30 апреля, армейская газета писала о "первомайском подарке" фашистам летчиков армии.
Удар группы штурмовиков 724-го авиаполка в сопровождении истребителей 148-го авиаполка заранее планировался штабом корпуса по указанию его командира генерала Данилова. Согласно плану удар наносился десяткой "илов" вместе с двумя шестерками истребителей Як-9, ведомых вчерашним штурмовиком командиром истребительной эскадрильи старшим лейтенантом Степаном Савченко. Ведущим группы штурмовиков был назначен известный в 724-м авиаполку мастер атак старший лейтенант Т. К. Грешников, еще недавно бывший заместителем Савченко. Лучшего сочетания ведущих и не придумаешь! А если учесть, что одну шестерку истребителей возглавлял командир звена Александр Ордин, накануне разведавший под сильным зенитным огнем подступы к аэродрому, что в составе группы сопровождения подобрались такие летчики, как Владимир Щербина, Владимир Дронов, Геннадий Серебренников, Валентин Лысенко, Иван Корниенко, а в группе "илов" находились штурмовики - все один к одному, можно было рассчитывать на полный успех вылета.
* * *
До сигнала "Взлет" еще достаточно времени. На аэродроме тишина. В такие минуты хорошо посидеть под плоскостями самолета, помечтать, послушать рассказы ветеранов полка.
Но вот летчики зашевелились. К стоянкам приближался человек, самый желанный всегда, тем более сейчас, - младший лейтенант Николай Медведев из фотоотделения, добровольный почтальон полка. У него в руках пачка писем. Он хорошо понимает нетерпение товарищей, чьи взгляды с надеждой прикованы к нему, и поэтому на ходу произносит фамилии счастливчиков без обычного требования "пляши".
Сегодня эти счастливчики Вадим Бузинов, два Володи - Щербина и Дронов, Гена Серебренников и, конечно, Иван Ильич - ему письма из Саратова приходят не реже двух раз в yеделю. А давно ли Корниенко безучастно отворачивался от младшего лейтенанта: откуда ему ждать писем? Все родные под немцем.
Но вот в его жизни на фронте произошли серьезные изменения. И началось это год с лишним назад, в один памятный для него день, когда почтальон многозначительно произнес:
- Полевая почча номер... лично Ивану Ильичу Корниенко. Обратный адрес - Саратов. А дальше... военная тайна.
Письмо взволновало с первой строки. Неизвестная девушка писала: "Уважаемый и близкий человек, дорогой летчик Ваня Корниенко! Мне стало известно, что вы служите в авиационном полку и принадлежите к числу тех, кто мне дорог с детских лет, когда я буквально зачитывалась рассказами о смельчаках на Северном полюсе - челюскинцах, летчиках, совершающих беспосадочные перелеты в Америку. Признаюсь, я высоко ставлю людей летной профессии. Они мужественны, их работа, связанная с постоянным риском для жизни, заставляет ценить жизнь на земле... Давайте дружить. Я - Валя. После окончания десятилетки по призыву комсомола стала работать на заводе. Комсорг инструментального цеха".
Корниенко несколько раз перечитал письмо. Он сразу почувствовал в девушке хорошего, бесхитростного человека. Конечно, он не знал о том, что Валя написала это письмо, увидев в заводском комитете комсомола обращение замполита полка майора Владимирова к девушкам "Серпа и Молота": "Есть у нас Корниенко Иван Ильич - смелый, отважный летчик, отлично выполняющий боевые задания. Иван Ильич остро переживает прерванную связь с родными, оказавшимися на оккупированной территории". И полетели треугольники с фронта в Саратов, а из Саратова на фронт. Письмо за письмом. Переписка сближала и роднила двоих, находящихся далеко друг от друга людей.
Валя вспоминает: "Я писала ему часто, рассказывая о событиях своей жизни. Мне было в то время 18 лет, работали мы по 12 часов в сутки, потом выполняли комсомольские нагрузки. Изредка посещали кино и даже театр. Было чем поделиться с Вапюшей..."
Конечно же, эти письма стали для летчика источником радости. Иначе бы не сделал он такую надпись на своей фотографии, посланной Вале позже: "Дарю тому, кто сумел отогреть душу, скованную горечью бед, пришедших вместе с войной, сумел подбодрить, помогая одерживать победу над врагом в жестоких боях. Спасибо и до скорой встречи!"
Валя: "Он писал, что в Таганроге еще до войны по вечерам учился в аэроклубе, очень любит небо, любит трудовую жизнь и что мыслит счастье в своей жизни только через победу. Мы мечтали о встрече, о победе, когда можно будет спокойно жить, любить, учиться. Меня радовали его письма, после них легче дышалось, крепла надежда на встречу. Я очень старалась на своей работе. Мне ведь надо было каждый раз чем-то порадовать его..."
Да, его радовали бесхитростные рассказы о том, как трудятся для фронта заводские мальчишки и девчонки. Перед глазами возникал шестнадцатилетний Вася Мокрюков, выросший менее чем за год с ученика фрезеровщика до наладчика, или проворный и сметливый Шурка Мухин - ученик термиста, ставший машинистом воздушного молота. Или секретарь заводского комитета комсомола Венера Медведева, которая за несколько месяцев освоила специальность токаря, работала наладчиком и обучила токарному делу сорок ребят.
"Я окружен чудесными боевыми друзьями, настоящими рыцарями без страха и упрека, - писал Вале летчик. - Ты не знаешь Володю Дронова и Володю Щербину. Перед хладнокровием и собранностью Дронова можно только преклоняться и, конечно, перед энергичностью, стремительностью Щербины.
Когда я лежал вместе с Дроновым в лазарете (оба обгорели в бою), он проявил такую стойкость и выдержку, что мало кто поверил бы, как может человек вытерпеть такое. А чуть зажила тяжелая рана, правдами и неправдами попал в полк и стал летать. Второе ранение головы чуть не лишило его зрения.
Володя Щербина тоже порой летал на "честном слове", мешала бронхиальная астма. Он ее тщательно скрывал, а наш милый доктор Гриша старался этого но замечать - ведь Щербина так рвался в полет. Скольких из нас выручил полковой врач, доставлял в лазарет, ухаживал, как мать родная".