В другой раз Корниенко писал о Вадиме Бузинове и даже цитировал стихи полкового поэта о нем: "Ты будешь вновь врага сбивать - не жить врагу на свете! Тобой гордиться будет мать, узнав портрет в газете. Так умножай в боях свой счет, с достоинством сражайся, лети, товарищ мои, в полет, с победой возвращайся". Корниенко писал о замечательных ведущих Иване Ивановиче Дорошине и Степане Семеновиче Савченко, очень удачливом в боях Николае Васильевиче Ябрикове, рассказывал о друзьях Павле Новожилове и Геннадии Серебренникове.
Корниенко щедро делился своими впечатлениями с Валей. И хотя она читала с интересом о его товарищах, но мысленно представляла себе в эти минуты своего Ванюшу. Она не знала, какого цвета у него волосы, глаза, какая улыбка, но в его письмах раскрывался внутренний мир славною парня, преданного своему делу.
Валя вошла во фронтовую жизнь летчика, заполнила ее до краев, и всякий раз, когда он читал ее письма, смотрел на ее фотографию, она казалась ему самой красивой, самой лучшей на свете.
...Прозвучал сигнал на взлет. Привычным движением уложено письмо в левый карман гимнастерки рядом с Валиной фотографией и маленьким платочком, присланным девушкой 23 февраля, в день его рождения. Заправлена за голенище карта. Корниенко легко впрыгнул в кабину "яка". Истребители порулили и взлетели парами.
Группа шла к цели на бреющем. Линию фронта пересекли в районе Пустошка, вышли к Неведрице и с севера атаковали аэродром. Враг открыл ураганный заградительный огонь из десятков зенитных орудий. Появились "фокке-вульфы". Проштурмовав вместе с "илами" стоянки, на которых возникло свыше десятка пожаров, истребители завязали воздушный бой. В этом бою было сбито восемь вражеских самолетов. Четырех стервятников уничтожили Щербина и Ордин, по одному сразили меткими очередями Дронов, Савченко, Лысенко, Парада.
"...Лейтенанты Иван Корниенко и Николай Пашков не вернулись на аэродром". Такая запись появилась в тот день в истории 148-го истребительного авиаполка...
Глава седьмая.
Перелом
Летом 1944 г. Красная Армия одержала выдающуюся победу в Белоруссии. Наступление советских войск привело к решительному разгрому вражеской группы армий "Центр". Это создавало благоприятные возможности для перехода в наступление войск на других участках советско-германского фронта, в том числе на 2-м Прибалтийском.
Теперь задача осуществить наступательную операцию на идрицком направлении вновь была выдвинута на первый план.
Прорвать оборону противника на идрицком направлении и разгромить идрицко-себежскую группировку противника - такое решение приняло командование фронтом 2 июля в соответствии с указанием Ставки.
Командующий фронтом генерал армии А. И. Еременко и член Военного совета генерал-лейтенант В. Н. Богаткин утвердили разработанный штабом воздушной армии план авиационной поддержки наступающих войск.
Авиация в первые дни наступления должна была помочь 10-й гвардейской армии овладеть Опочкой, 3-й ударной - Идрицей и Себежем, 22-й армии Освеей и Зайцево.
Эшелонированными ударами штурмовиков, бомбардировщиков и истребителей предусматривалось разрушать опорные пункты обороны противника, подавлять и уничтожать его артиллерийские и минометные батареи, создавая таким образом нашим войскам благоприятные условия для прорыва и выхода на оперативный простор; задерживать отходящие части врага в узкостях и на переправах, уничтожать их остатки ударами с воздуха; громить вражеские резервы, парализовать движение эшелонов по железной дороге; надежно прикрывать свои войска и тылы; вести непрерывную разведку перед 2-м Прибалтийским фронтом. На протяжении всей операции летчики должны были удерживать завоеванное господство в воздухе{59}.
Над пунктами Опочка, Пушкинские горы, Шанино, Красногородское, Кудеверь, Касьяны, Красное предстояло совершать боевые вылеты частям 11-го смешанного авиакорпуса, 225-и штурмовой и 315-й истребительной дивизий, 284-й и 313-й ночных бомбардировочных дивизий, экипажам разведывательных авиаполков.
Для выполнения этих задач штаб планировал использовать 546 самолетов, в том числе 160 штурмовиков и 190 истребителей. В составе воздушной армии не было другой бомбардировочной авиации, кроме ночной, вооруженной самолетами По-2.
Окончилась пауза, которая с апреля установилась на дальних подступах к Прибалтике. Войска 2-го Прибалтийского фронта готовы были перейти в наступление там, где весной уже происходили тяжелые бои.
Район Идрицы считался твердым орешком. Враг использовал там каждую складку местности, каждый населенный пункт, насытил оборону огневыми точками, инженерными сооружениями, создал перед траншеями полного профиля проволочные и минные заграждения. Оборонительный рубеж получил у гитлеровского командования наименование "Пантера".
Разведчики 99-го гвардейского авиаполка, чья деятельность по мере приближения операции все усиливалась, засекали цели в районе предстоящих боев. Они обнаружили в складках местности, озерных дефиле, в рощах и на холмах огневые позиции и точки, фиксировали малейшие изменения, происходившие на линии обороны противника и в ее глубине.
Превосходной оказалась фотосъемка, выполненная экипажем командира звена гвардии старшего лейтенанта Виктора Богуцкого. Его работу командир оценил так: "При подготовке войск 2-го Прибалтийского фронта к летнему наступлению экипажем Богуцкого вскрыта вся система и мощь обороны противника на площади 1117 кв. км".
После дешифрирования снимков, сделанных штурманом другого экипажа Павлом Хрусталевым, как на ладони оказался весь передний край обороны противника - дзоты, пушки, пулеметные гнезда, противотанковые рвы, проволочные заграждения. Съемки производились в районе Касьяны, Жидейка, Тоскуново.
На разведку вылетал и самолет Пе-2, в котором кроме опытного летчика Василия Воропаева и недавнего выпускника училища штурмана Георгия Шоршановича находилась воздушный стрелок сержант Надежда Журкина. Около года миновало с того дня, как она вошла в дружную семью разведчиков. За это время Надя достигла многого. Ее называли надежным щитом экипажа, доверие к ней стало неограниченным, а уважение всеобщим.
Вылетали на задания и экипажи 50-го истребительного авиаполка. Количество разведывательных полетов, осуществляемых особенно интенсивно в первую половину июля, перевалило за четвертую сотню. Среди других, уже зарекомендовавших себя летчиков, выделялся командир звена Иван Александрович Ширяев. Несколько его вылетов в район Красногородское, Опочка, Кудеверь пополнили разведывательный отдел штаба армии цепными сведениями о противнике.
Непосредственно перед началом наступления воздушная армия пополнилась еще одной штурмовой авиадивизией - 214-й Керченской. Она прибыла с южного фланга советско-германского фронта, где в успешных воздушных боях завоевала свое почетное наименование.
Заместитель командующего воздушной армией по политчасти генерал-майор авиации Михаил Николаевич Сухачев приехал принимать дивизию, только что приземлившуюся на аэродроме. Доклад начальника политотдела полковника Павла Кузьмина Мамаева был коротким и содержал характеристики летчиков, которых он отлично знал по боям в Крыму.
Зато показ дивизии в воздухе затянулся. Перед взором Сухачева одна за другой пролетали группы "илов" трех полков. Он сперва хмурился, потому что строй походил на парадный, и не без иронии спрашивал своего бывшего однокашника по академии:
- Ваша дивизия в бой тоже ходит таким строем?
- Бывает, - сдержанно и уклончиво отвечал начальник политотдела. Летчикам нашей дивизии не занимать слетанности.
Эти слова Мамаева нашли наглядное подтверждение в маневре штурмовиков над целью, стремительности и точности атак с "круга", сборе групп после выполнения задания.
Куда только девалась строгость Сухачева.
- Хорошо, Павел Кузьмич, - с чувством сказал он. - Недаром добрый слух прошел о керченцах.
Хорошее впечатление от дивизии еще больше укрепилось в нем, когда вдвоем с начальником политотдела они направились к самолетам с отличительной белой полосой на руле поворота. Работа на стоянках спорилась, хотя механиков было маловато. Правда, наравне с механиками у машин трудились и летчики