Снега, снега… Чарующая сонь…
Полгода ночь… У мертвых побережий
Заметен след раскидистый медвежий…
Но умер клич воинственных погонь.
И лишь Цефей льет синий свой огонь
На вечный снег таинственных безбрежий.
В пространстве
I.
Мы мчались на воздушном корабле…
Мой спутник был всегдашний незнакомец,
Его встречал я раньше на земле
В своих мечтах, и в молнии и в громе…
И видел часто, – шел он впереди
Паломников усталых и паломниц.
Ах, он зажег огонь в моей груди!..
И я взалкал несбыточных желаний.
Незримых стран. Он мне сказал: иди! –
Найдем страну в безводном океане.
И встал бесстрашно, властный у руля.
Под нами в бездне, точно на экране,
Висеть осталась скорбная земля.
II.
Как много солнц в мерцающем просторе,
Несущихся навстречу нам комет…
Но я скорблю… В моем горящем взоре
Еще горит земли прощальный свет…
И вижу я:…Туман клубится душный,
На пашнях оставляя белый след,
И серп луны печально-равнодушный
Устало жнет поблекший звездный лен.
Но слышу я: мужайся, малодушный! –
Нам смелый лет победно окрылен.
Смотри на юг, – заметны очертанья
Иной земли. Над нею свет зажжен
Двух разных солнц в немеркнущем сияньи.
Рондели
Из бледно алого тумана
Плывет на лодке мой двойник,
Колебля матовый тростник,
Плывет медлительно и странно.
Цвет лотосов благоуханно
К воде задумчивой приник…
Из бледно алого тумана
Плывет на лодке мой двойник.
Он ждет, как я, страшась обмана,
Огнистых солнц. Как бледен лик!
Он юн, я от веков старик…
Мы ждем на небе каравана
Огнистых солнц, во мгле тумана.
Джиордано Бруно
Lege, lege, lege et relege, labora
Ora et invenies
1.
На иконах блещет позолота,
Замирают тихие псалмы;
Но зовут открытые ворота,
Сумеречно алые холмы.
Тайно взяв таинственные книги,
И забыв монашеский устав,
Он садится в тень цветущей фиги,
На цветной ковер душистых трав.
Он не слышит погруженный в чтенье
В монастырь зовут колокола:
Странные неясные виденья,
Синяя несбыточная мгла.
Все туманней горизонт широкий…
Он читает: Deus mundus est.
Загорелся бледно на востоке
Изумрудно синий Южный Крест.
До утра склонясь над чертежами
Он следит течение планет,
И один встречает в темном храме
Золотисто-розовый рассвет.
2.
Чужды и постылы литургии,
Слишком строг карающий Христос;
Грезятся видения другие –
Бледное мерцанье небулов.
Прочитал Он в звездном гороскопе,
И в блестящем сплаве серебра –
Ждут его скитанья по Европе,
Черный дым зловещего костра.
Целый день он ходит молчаливый,
Зов мечты не в силах превозмочь.
За окошком келии оливы
В синий сумрак одевает ночь.
Он решил… Забыть устав и схима…
Он бежит из стен монастыря,
Чтоб его в кварталах мрачных Рима
Новой жизни встретила заря.
3.
Льется из кварталов и предместий
Шумная народная река,
Сообщают радостные вести –
В полдень будут жечь еретика.
Алый бархат кардинальских мантий
Как огонь от солнечных лучей,
На тиаре папской в бриллианте
Отразился длинный ряд свечей.
У помоста длинный ряд процессий
С пеньем встал за вспыхнувшим костром…
Уличен он папой в черной мессе,
Назван в булле грозным колдуном.
Миг один… Костер горит багряный…
Видят все улыбка на устах,
Звездные плывущие туманы
В радостных мерцающих очах.
Долго и томительно молчали…
Не забудут чуда никогда, –
В солнечной сверкающей эмали
Вспыхнула лазурная звезда.
«Меня томят плывущия созвездья…»
Меня томят плывущия созвездья,
Меня томят…
И о конце какого-то возмездья
Мне говорят.
Ведь знаю я, что счастья нет на небе.
И на земле,
И жалок мой всегда бессильный жребий
В холодной мгле.
Но я смотрю в просвет меж облаками
На синеву,
Какой-то сон хочу облечь словами.
И вновь живу.