— Земля! — воскликнул Икар. — Вот наша Земля!
Теперь рассказывать стало легче. Все шесть человек жадно ловили каждое слово мальчика. По мере того, как он рассказывал об экспедиции «Малахита», карта меняла свои очертания, повторяя их маршрут четкой огненной стрелой.
— Мы уже прошли «зону неприступности», когда произошла авария, — говорил Икар.
Он видел, что людей в корабле при упоминании о «зоне неприступности» охватило какое-то непонятное волнение. Несколько минут они молча рассматривали квадрат Альфа-217 на застывшей карте, а потом заговорили вместе. И в хаосе звуков Икар уловил ликующее:
— Проход есть!
Больше он ничего не слышал. Усталость взяла свое. Он тяжело опустился на пол и через мгновение уже беспокойно спал, выкрикивая какие-то бессвязные обрывки фраз. Сильные руки старшего бережно подняли его с пола, и маленькая процессия медленно вышла из зала. Бесшумно поднялся вверх купол, карта звездного неба исчезла с него, и ровный синевато-зеленый свет опять залил опустевший просторный зал.
На сложнейших приборах, соединенных сотнями метров переплетенных проводов, вспыхивали разноцветные огоньки.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Знакомство. • В Зале Мудрости. • Сирасколийцы приветствуют посланца Земли. • Планета оранжевого и синего солнца. • Осмотр корабля
Икар открыл глаза и несколько минут лежал неподвижно в солнечной комнате, немногим большей, чем его кабина в «Звездочке». Ложе его напоминало гамак, он был подвешен почти в центре комнаты невысоко над полом. Вернее, подвешен он не был — сколько Икар ни вглядывался, он не увидел никаких веревок или тросов, которые поддерживали бы застывший в воздухе гамак.
Но Икар уже не мог удивляться. Глаза, управляющие машинами, фантастический корабль в космосе, люди, умеющие говорить на земном языке, змеевидные трубы и колпак — этого многовато для двенадцатилетнего мальчишки, даже если ему уже и приходилось бывать на других планетах и летать в фотонных звездолетах. Поэтому он легко спрыгнул с гамака на упругий пол и сделал несколько резких движений, чтобы размяться. И тут же с тихим шорохом в сторону отошла часть стены, и в проеме показался старший.
Икар подбежал к нему и с готовностью протянул руки. Тысячи вопросов мучили его, ему не терпелось получить на них ответ. Снова сухо щелкнули браслеты, и Икар услышал знакомое и ласковое:
— Здравствуй, малыш! Ну, как тебе спалось?
— Спасибо, — весело ответил Икар. — Вы…
— Да, да, сегодня мы тебе все расскажем. Да и ты нам еще ответишь на некоторые вопросы. Но прежде всего нам надо познакомиться. Меня зовут Алюа.
— А меня — Икар, — ответил мальчик. — Товарищ Алюа, спасите моего отца! Может, он еще жив. Ведь у вас такой чудесный корабль!
Глазами, полными мольбы и надежды, он посмотрел на Алюа.
Командир улыбнулся.
— Мы уже летим по курсу, который приведет нас к твоему отцу. Будем надеяться, что ваш «Малахит» еще цел. И тогда ты скоро сможешь обнять своего отца.
И Алюа погладил по голове Икара, припавшего к его широкой груди.
— А теперь пойдем, нас ждет Совет Экспедиции. Люди хотят видеть тебя и беседовать с тобой.
Вслед за Алюа Икар вышел на узкую площадку перед его комнатой, огороженную невысоким барьером. Пол под их ногами провалился. Легкий холодок в груди подсказал Икару, что они несутся куда-то вниз.
Через мгновение этот странный лифт остановился. Как и в комнате Икара, часть стены ушла куда-то в сторону, и вслед за Алюа он вошел в тот самый зал, в котором уже был, когда попал на корабль.
В центре зала на возвышении в глубоких креслах сидели люди. Их было много, около двадцати человек. Они внимательно я дружелюбно смотрели на Икара.
Алюа усадил мальчика в такое же кресло, стоящее перед возвышением, и ласково похлопал его по плечу: «Не робей, малыш!» Потом он сел рядом с ним, окинул всех внимательным взглядом и сказал:
— Сегодня мы собрались здесь для того, чтобы приветствовать первого посланца далекой планеты Земли и в его лице всех обитателей этой планеты.
И Совет Экспедиции торжественно встал перед Икаром, и, растерявшись, он тоже встал, низко склонив голову.
— Наш дорогой гость еще очень молод, — продолжал Алюа, когда все заняли свои места, — и только чрезвычайные обстоятельства заставили его оставить отца, на помощь которому мы теперь спешим. В его рассказе мы не нашли и не найдем многих сведений, которые нам хотелось бы получить о планете Земля и других планетах системы земного Солнца. Но он нам принес весть, которая стоит этих сведений: его отец Андрей Дмитриевич Ожегов нашел проход в «зоне неприступности», как они называют спиральную туманность НГ-13-121, проход, который безуспешно искали наши корабли вот уже несколько сот лет. Мы были близки к цели, но первооткрывателями стали земляне. Честь им и слава!
И снова Совет Экспедиции встал, чтобы почтить память тех, кто жизнью своей заплатил за штурм «зоны неприступности».
— Нашего юного друга терзает любопытство. — Алюа ласково улыбнулся. — Любого из нас, окажись он на его месте, любопытство одолевало бы не меньше, хотя мы видели и знаем гораздо больше его. Давайте же расскажем ему о нашей Родине, о Стране Человеческого Счастья, или Сирасколии, как ее называют на Земле.
Светло-зеленый свет в зале медленно погас, и на куполе его зажглось созвездие Омеги. Звезды созвездия по спирали уходили к центру купола и исчезали там, уступая место двойной 14-й звезде, которая вскоре заняла всю карту. Икар вскрикнул от изумления: он увидел два солнца — оранжевое и синее, стоящие рядом в черном, как бархат, небе, и четыре планеты-спутника, вращающиеся вокруг них.
— Оранжевую звезду мы называем Хатра — звезда жизни, — негромко, задумчиво рассказывал Алюа. — Эта звезда — копия вашего Солнца. Синяя — Энтра — звезда созидания — примерно в восемь раз больше Солнца, но менее тяжелая, чем оно. Эти две звезды вращаются в пространстве вокруг общего центра тяжести. Они — источники жизни на нашей планете.
Затаив дыхание, смотрел Икар на звезды, которые казались огромными плоскими дисками, вписанными в непроницаемую черноту космической ночи.
Затаив дыхание, смотрел Икар на звезды, которые казались огромными плоскими дисками, вписанными в непроницаемую черноту космической ночи.
Очевидно, они были сняты на пленку, но сняты так, что свет их даже сейчас был необычайно ярок. Только специальные светофильтры, укрепленные под куполом, позволяли смотреть на Хатру и Энтру, медленно плывущие под куполом зала.
Обе звезды были окружены сверкающими коронами, из их недр вырывались огромные, завихряющиеся спиралями, языки пламени — протуберанцы. Казалось, синие и оранжевые змеи, выброшенные страшной силой ядерного распада внутри звезд, вот-вот сплетутся и превратят светила в хаос всепожирающего пламени, который уничтожит все вокруг. Но проходило томительно медленно какое-то время, и неистовый разгул синего и оранжевого огня опадал, чтобы вскоре вспыхнуть снова.
Затем откуда-то из-за края купола, оттесняя неистовые звезды, выплыл огромный шар. Окутанный плотной броней атмосферы, пронизанной оранжево-синим светом, он поплыл по небосводу, приближаясь и заполняя собой весь купол.
Сотни раз рассказывал Андрей Дмитриевич Икару об открытии и вычислениях Виктора Петровича Сергеева, и сейчас, слушая Алюа, мальчик поражался силе человеческого гения, сумевшего через головокружительное расстояние в сто с лишним световых лет дать такую точную характеристику планете. Масса, сила тяжести, атмосферное давление, температура, период обращения — все, о чем говорил Алюа, на Земле было известно сотни лет назад, благодаря работам замечательного астронома.