В кольцах двух щупальцев Ожегов увидел раздавленных дикарей. Он в немом изумлении склонился над ними. Тела у несчастных были обуглены, словно через них пропустили страшный разряд тока.
В свирепой и беспощадной борьбе за существование исполинское чудовище было прекрасно вооружено — электрические разряды, которые испускали щупальцы, убивали насмерть, и только непроницаемый даже для космических излучений скафандр спас Ожегова от верной гибели. Дикарей же ничто не могло бы спасти. Запертые в пещере, они все до одного должны были пасть в неравной борьбе.
Андрей Дмитриевич хотел ближе рассмотреть обмякшее бесформенное тело чудовища, загромоздившее проход, и, держа пистолет наготове, подошёл к нему. Прожектор ярко осветил слизистый, студенеобразный бугор, растекавшийся по камням. Больше ничего нельзя было разобрать.
Широкий поток багрово-красного света ударил в пещеру. Ожегов погасил прожектор — начался третий день его пребывания на планете пигмеев, дикарей и чудовищ. Шагнув на поддавшийся под его ногами труп чудовища, он взмахом руки предложил дикарям, сбившимся в углу, выйти из пещеры. Но, онемевшие от страха, они не двинулись с места.
Поняв, что дикари скорее умрут с голода, чем выйдут из пещеры по трупу чудовища, Ожегов опять поднял пистолет, нажимом кнопки на рукоятке увеличив заряд в несколько десятков раз. Затем он дважды провёл им по скале, параллельно проходу на расстоянии полуметра от него, и груда обрушившихся камней похоронила исполинское животное под собой. Образовался новый, ровный, как стрела, проход.
Ожегов подошёл к дикарям, силой поставил на ноги вождя, и, поддерживая его, вывел из пещеры. Увидев, что вождь прошёл и остался цел, воины осторожно, боязливо оглядываясь, вышли за ним. Андрей Дмитриевич быстро пересчитал их. В ночном бою погибло сорок два человека, больше, чем во время их схватки с пигмеями. От многочисленного отряда осталась небольшая группа людей, дрожащих от пережитого ужаса.
Выйдя из пещеры, дикари упали ниц, протягивая в немой мольбе руки и с нескрываемым страхом глядя на Ожегова. А он стоял над ними, озарённый светом красной звезды, бледный от пережитого волнения, и думал о том, как объяснить этим голым светло-бронзовым людям, что он — их друг, что он готов стать их защитником и наставником. Он подошёл к вождю, поднял его с камней и широким жестом протянул ему руку. Вождь изумлённо посмотрел на него, потом, словно догадавшись, широко улыбнулся, обеими руками взял его руку, одетую в панцирь скафандра, и прижал её к своей груди. Дикари встретили этот жест ликующими криками.
Вскоре маленький отряд во главе с Ожеговым и вождём скрылся в высокой траве степи.
Глава пятнадцатая. У останков «Малахита». Осмотр корабля. Тоска по Родине. По лучу индикатора. Над Тритом. В пасти у ящера. К «Ару»
Сирасколийцы безмолвно стояли у останков «Малахита». Ия поддерживала Икара и быстро увеличивала подачу кислорода в его скафандр. Наконец мальчик открыл глаза, и из груди у всех вырвался вздох облегчения. Алюа положил свою тяжёлую руку на плечо Икару и бережно привлёк его к себе.
— Ты должен радоваться, Икар, радоваться, а не огорчаться, — ласково сказал он. — Ваш «Малахит» выдержал самое серьёзное испытание — не сгорел в атмосфере при посадке на Трит. Значит, теперь тебе нечего опасаться за жизнь отца. У вас надёжные скафандры — ни человек, ни животное не страшны ему на этой планете, и мы быстро найдём его. Давай-ка пока осмотрим внимательнее всё вокруг, может, мы быстрее поймём, что здесь происходило.
Кроме первой догадки, перешедшей в уверенность, что корабль и небольшая площадь вокруг него были ареной борьбы, осмотр ничего не дал. Буйная растительность поглотила следы схватки и только несколько лёгких дротиков из очень прочного дерева с каменными наконечниками да обрывки альбомов и кинолент, подобранные сирасколийцами, говорили о том, что Андрей Дмитриевич не по доброй воле оставил корабль.
Алюа связался по радио с «Аром» и приказал доставить к «Малахиту» прибор «ИЗ» — «Индикатор запахов». Икар тем временем открыл внутренний люк, и большая группа сирасколийцев зашла в корабль. С невольным трепетом переступил Икар порог штурманской рубки. Слова Алюа ободрили его, сейчас он верил, что скоро увидится с отцом.
Удар при посадке произвёл внутри «Малахита» значительные разрушения. Но на центральном пульте управления по-прежнему мягко посвечивал полусферический экран локатора, на панелях в своих гнёздах сидели бесчисленные кнопки и рычажки. Астронавигационные карты, разбросанные в беспорядке по штурманской рубке, отмечали положение «Малахита», его маршрут за всё время до посадки на Трит.