На смотровом стекле шлема Ожегов укрепил систему светофильтров, которые смягчали неприятную резкость красных световых лучей. Мощный прожектор, коротким раструбом выступавший над шлемом и соединенный с автоматическим микрокиноаппаратом, позволял продолжать путь даже в самую темную ночь и в любое время делать снимки. Крохотная радиостанция, смонтированная в левом манжете скафандра, невидимыми нитями должна была связывать Ожегова с кораблем, позволяла ему свободно ориентироваться на местности.
Внимательно осмотрев скафандр, Андрей Дмитриевич надел его, укрепил на поясе два К-лучевых пистолета и нож-резак и, взяв бухту прочного и почти невесомого синтетического троса, вышел в шлюзовую камеру. Насосы быстро откачивали из нее драгоценный кислород, люк бесшумно отошел в сторону, и Ожегов легко вышел на палубу корабля.
Под ногами у него, широкой длинной полосой простираясь с севера на юг, лежала холмистая степь, заросшая гигантскими папоротникообразными растениями, буйной ржавой травой. Очевидно, было время цветения — степь переливалась розовыми, красными, оранжевыми, желтыми цветами огромных размеров. Покачиваясь на тонких ножках, достигавших двух-трех метров в высоту, они упрямо тянулись к солнцу, жадно впитывая его красные лучи. Над цветами медленно кружились разноцветные бабочки, устрашающих размеров насекомые наполняли воздух ровным и сильным жужжанием, которое Ожегов мог хорошо расслышать благодаря внешним микрофонам, вмонтированным в шлем.
Над цветами кружились разноцветные бабочки и насекомые устрашающих размеров.
На западе высился буро-коричневый лес, с востока к степи подступало закованное в мрачные утесы огромное озеро. Нежно-малинового цвета вода его, казалось, была подожжена. Над озером колыхалось зыбкое марево.
По вмонтированным в корпус ступенькам-скобам Ожегов спустился на землю и смело углубился в траву, скрывшую его с головой. Он знал, что, одетому в сверхпрочный скафандр, здесь ему ничто не угрожает, но все же шел настороженно, бесшумно раздвигая левой рукой высокие стебли, а в правой сжимая рубчатую рукоятку пистолета.
Мягкий светло-желтый мох, стлавшийся по земле, пружинил, идти было необыкновенно легко. Ожегов знал, что эта легкость вызвана меньшим, чем на земле, гравитационным полем планеты. Человек недюжинной физической силы, он чувствовал себя сейчас просто исполином.
В небе над ним кружили птицы, жадно высматривая добычу. Размерами они превосходили самых крупных земных птиц, которых когда-либо Ожегову приходилось видеть. Гигантские крылья позволяли птицам подолгу планировать над одним местом. Их треугольные туловища и вытянутые шеи со свистом рассекали воздух.
Недостаток кислорода на планете, небольшая сила притяжения вызвали к жизни необычайные, по сравнению с земными, формы растений и животных. Присмотревшись к ним, Ожегов решил, что планета проходит еще низшую стадию развития. Взобравшись на высокий пологий холм, он убедился в этом.
Впереди, у подножия холма, паслось громадное травоядное животное. Благодаря оптическим особенностям смотрового стекла Андрей Дмитриевич смог издали хорошо рассмотреть его. Животное чем-то неуловимо напоминало носорога. Массивная туша, короткие толстые ноги его заросли волнистой темно-коричневой шерстью, длинная утончающаяся шея, на которой кожа висела толстыми складками, была совершенно голой. Она оканчивалась огромной головой, увенчанной острым рогом.
Широкой пастью животное захватывало целые охапки травы и медленно пережевывало ее, время от времени издавая трубный рев, сотрясающий окрестности.
Ожегов сфотографировал чудовище и собирался уже двинуться дальше, чтобы обойти его, как вдруг животное перестало есть и беспокойно затопталось на месте. Заинтересованный Андрей Дмитриевич принялся снова наблюдать за ним. И через несколько мгновений он оказался свидетелем смертной схватки двух исполинов.