Сложнейшие полупроводниковые и кибернетические приборы и устройства прокладывали курс корабля, предохраняли его от встреч с метеорами, автоматически включали импульсные орудия, которые вдребезги разбивали космические тела, грозившие столкнуться со звездолетом. Они контролировали расход горючего и содержание кислорода в воздухе, температуру в корабле и освещение… Но заменить людей они не могли — приборы подчинялись их команде.
На исходе двенадцатых суток, когда Андрей Дмитриевич уже начал колебаться, стоит ли продолжать поиски, потому что, борясь с колоссальным притяжением «зоны неприступности», «Малахит» расходовал очень много горючего, радиолокационные приборы отметили границу между твердыми частицами зоны и областью светящихся газов. В квадрате Альфа-217 Андрей Дмитриевич дал приказ бросить «Малахит» на прорыв. Тогда-то он и отправил Икара в свою каюту, приказав ему принять снотворную таблетку.
Соколов и Бахтин ушли в отсек главного двигателя. Несмотря на показания приборов, свидетельствующие, что обшивка «Малахита» должна выдержать температуру газов, а двигатели — преодолеть силу притяжения, члены экипажа понимали, что борьба будет тяжелой и напряженной.
Но иного выхода не было.
…Андрей Дмитриевич вспомнил, как «Малахит» вошел в «зону неприступности».
Могучий светящийся поток потряс корпус корабля. Стрелки приборов, отмечающие вибрацию, поползли вверх. Но металл выстоял. Андрей Дмитриевич включил все холодильные установки, чтобы сбить быстро поднимающуюся температуру, и это удалось ему, хотя иногда жара в рубке достигала 50–60 градусов.
Их было четверо на «Малахите», и корабль, развив большую скорость, менее чем за 15 часов прорвался сквозь «зону неприступности». Взрыв произошел, когда звездолет уже выходил на свободный космический простор и начал набирать скорость. Очевидно, колоссальная температура газа вызвала перегрев отражателей главного двигателя, изменила атомную структуру металла. Отражатели начали оплавляться, мгновенно, заменить их запасными механические роботы почему-то не смогли. Колоссальная энергия, не подчиняясь уже регуляторам, вырвалась на свободу. Чем можно было иначе объяснить взрыв двигателей и, по-видимому, смерть Бахтина и Соколова, Ожегов не знал.
…На панели, привлекая внимание Андрея Дмитриевича, тревожно защелкал прибор, контролирующий запасы энергии в аварийных батареях. Командир равнодушно посмотрел на него. Тридцать пять суток… Так он и думал. Еще тридцать пять суток аварийные батареи будут питать энергией уцелевшие приборы, подавать воздух, поддерживать температуру в рубке. А затем, если корабль не попадет в метеоритный поток и не погибнет, на: пультах погаснут разноцветные лампочки, и леденящий холод начнет просачиваться через его обшивку.
Смерть… Андрей Дмитриевич решительно встал с кресла. Нет, о смерти думать рано. Тридцать пять суток… Это ведь очень много времени. Командиру не раз приходилось бывать в авариях, когда счет шел не на сутки, а на минуты и даже секунды, и когда только неукротимая жажда жить помогала ему одержать победу. А сейчас он должен добиться победы любой, ценой, чтобы спасти Икара.
Прежде всего надо было осмотреть останки корабля. Неслышно ступая по мягкому, ворсистому ковру, затягивавшему пол рубки, Андрей Дмитриевич подошел к креслу, в котором задумчиво сидел Икар, и осторожно положил ему на плечо руку.
— Нам надо поговорить, сынок, — негромко сказал он.
Икар резко поднял голову.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Отец и сын. • Осмотр звездолета. • Звезда, зажженная «Малахитом». • Ожегов ищет решение
Ожегов с затаенной нежностью посмотрел на сына. Вот уже пять с лишним лет Икар делил с ним радости и трудности жизни астролетчика, и только сейчас он мучительно пожалел о том, что взял сына в это опасное путешествие. А был ли другой выход? Ожегов отрицательно покачал головой: нет, не было.
Конечно, малышу лучше было бы оставаться на Земле, такой родной и уютной, знакомой до каждого ручейка, до каждого кустика и камешка, учиться в школе вместе со своими сверстниками и, только достигнув физической и духовной зрелости, вступить на тропу покорителей межзвездных просторов. Но с тех пор как, предотвратив взрыв атомного реактора и спасая сотни людей, погибла его мать, Икар ни одного дня не мог прожить без отца. Ему шел тогда седьмой год.