Войдя в глубокое ущелье, отряд выставил часовых и стал на привал. Добычу охотники сложили в центре, и старейшины - трое наиболее рослых и свирепых дикарей, ловко орудуя руками и зубами, быстро разделили её на большие куски.
Пигмеи ели сырое мясо, разрывая куски острыми изогнутыми зубами. Кровь текла по их рукам. Возбуждённые запахом пищи и, видимо, опасавшиеся, что им ничего не достанется, часовые оставили свои посты у выходов из ущелья и тоже присоединились к пиршеству.
Зрелище было настолько омерзительным, что Андрей Дмитриевич закрыл глаза.
Резкий, пронзительный крик заставил его сделать попытку приподняться, и это удалось ему.
Ущелье, окружённое со всех сторон голыми, обрывистыми утёсами, напоминало большой каменный мешок, из которого было только два выхода - почти трёхметровый проход, в который они вошли, и узкая щель впереди. И в обоих проходах Ожегов увидел людей, отличавшихся по виду от тех, которые взяли его в плен. Свист камней, дротиков и пронзительные крики подтвердили, что он не ошибся, что люди, появившиеся в проходах, и пигмеи - враги.
Тугие лианы не мешали Ожегову поворачиваться с боку на бок. На этот раз он стал свидетелем не схватки животных, а беспощадного сражения людей.
Нападавшие, очевидно, устроили в выходе из ущелья засаду, а то, что часовые бросили свои посты, позволило им отрезать пигмеям путь к отступлению. Через мгновение лавина воинов с двух сторон влилась в ущелье… Закипел рукопашный бой.
Нападавшие значительно превосходили пигмеев ростом. Кожа у них была светлее, размеры туловища, рук и ног пропорциональнее. Вооружены они были двухметровыми дубинами, утолщавшимися на конце. Стремительно вращая их, они опускали это грозное оружие на головы своих противников.
Несколько минут в ущелье ничего нельзя было разобрать. Всё сплелось в клубок воющих, качающихся, рвущих друг друга тел. Словно в калейдоскопе, промелькнул перед Ожеговым светлокожий гигант, взмахом палицы раскроивший голову пигмею и павший от копья другого, пронзившего его насквозь; пигмей, поваливший своего противника и тянувшийся длинными руками к его горлу, а рядом - ещё один пигмей, извивающийся от страшной боли на каменистой земле.
Потом из сумятицы борьбы Ожегов выделил высокого, широкоплечего и, по-видимому, ещё молодого воина и начал наблюдать за ним, стараясь не выпускать его из вида.
Ростом юноша, пожалуй, не уступал Ожегову. Лицо его, широкое, скуластое, с низким, чуть скошенным лбом, переходящим в широкие надбровные дуги и оттенённым шапкой густых чёрных волос, в которые были воткнуты длинные перья, казалось возбуждённым борьбой. Большие глаза внимательно осматривали поле битвы. Неутомимый, он успевал всюду, где его соплеменникам приходилось туго, и палица его, словно молния, крушила пигмеев.
Сражение длилось менее получаса, а Ожегову казалось, что уже десятки часов наблюдает он за ним. Окончилось оно так же внезапно, как и началось. Все пигмеи были уничтожены. Предсмертные стоны искалеченных, умирающих людей, подхваченные эхом, возвестили о победе пришельцев.
И опять Ожегов увидел юношу, которого было потерял в догоравшей схватке. Осторожно обходя раненых врагов, он приблизился к нему, широко развёл руки в стороны и скрестил их над головой. Все воины, оставшиеся в живых, в немом безмолвии повторили его жест.
«Вот и начала действовать легенда о моём божественном происхождении, - подумал Ожегов, обрадованный встрече с несомненно более высоко организованными существами. - Значит, они спасли своё божество? Ну что ж, пусть пока будет так».
Ожегов приподнялся, но снова упал на камни. И только тогда юноша увидел лианы, опутавшие его. Разбив два камня, он острым краем перепилил их. Андрей Дмитриевич встал на ноги. Вождь, а по тому почтительному вниманию, которым был окружён юноша, Ожегов решил, что это вождь, что-то сказал ему звонким, чистым голосом. Но язык Андрею Дмитриевичу был незнаком.
Тогда вождь указал Ожегову на выход из ущелья и что-то крикнул своим воинам. Они окружили Андрея Дмитриевича плотным кольцом, подобрали своих раненых и, оставив ущелье, над которым уже кружили стаи хищных птиц в ожидании добычи, быстро пошли вперёд. Увлечённый движением толпы, Ожегов пошёл вместе с дикарями.
На ночь отряд остановился в огромной базальтовой пещере на самом берегу малинового озера. Волны с мягким шорохом перекатывали гальку у самого входа в неё - узкой извилистой норы, загромождённой острыми уступами. Ещё засветло воины натаскали хвороста, охотники, посланные вождём, вернулись, тяжело нагружённые добычей. И когда густая тьма закупорила проход из пещеры, в центре её уже пылал большой костёр, освещая угрюмые, цвета светлой меди, лица дикарей.
Костёр разжигал вождь. Из сумочки, прикреплённой к левому бедру, он достал два плоских камня, с силой ударил ими, и рой искр обрушился на мелко искрошенный серебристый металл, который Ожегов уже видел минувшей ночью. Металл начал тлеть и вскоре, раздуваемый могучими лёгкими людей, вспыхнул трепетным огоньком.
Ожегов с интересом наблюдал за тем, как дикари разделывали острыми каменными пластинками добычу. Огромный бык, с короткими, толстыми, словно столбы, ногами и вытянутой далеко вперёд клинообразной мордой, был разрублен на части там, где его убили охотники. Сейчас воины отрезали длинные тонкие полоски и поджаривали их на жарком пламени.
Несколько, видимо, наиболее лакомых кусков вождь сам вырезал из части туши, лежавшей перед ним, поджарил их и протянул Ожегову, сидевшему у огня на плоском камне. Когда Ожегов отрицательно покачал головой, вождь, с недоумением посмотрев на него, отложил мясо в сторону, снова скрестил над головой руки и сам принялся за еду.
Среди дикарей было немало раненых. Сейчас, поев, они замазывали кровоточащие раны какой-то тёмной, плотно присыхавшей к телу массой. Андрей Дмитриевич вспомнил о корабельной аптеке и пожалел, что не захватил с собой никаких медикаментов - как быстро и легко мог бы он сейчас облегчить страдания своих новых друзей!
Пиршество окончилось, и утомлённые битвой и тяжёлым переходом дикари легли у костра ногами к догорающему огню и уснули. Только часовые у входа бодрствовали. Сжимая в руках лёгкие дротики и переступая с ноги на ногу, они упорно боролись с дремотой, настороженно прислушиваясь к чёрной тишине, царившей за входом.
Ожегов, положив под голову плоский камень, на котором он сидел, тоже прилёг, но не у костра, а в дальнем углу пещеры. Убаюканный негромким шорохом волн, доносившимся от озера, он вскоре уснул.
Глава четырнадцатая.
Привидение малинового озера. За мгновение до смерти. Победа. В глубь планеты
Сколько он спал, - трудно было сказать - может, два часа, а может, двадцать минут, когда крики ужаса и тяжёлые стоны заставили его вскочить со своего жёсткого ложа. В первое мгновение Ожегов ничего не мог понять - костёр погас, непроглядная ночь стояла в пещере. В фиолетовой черноте можно было только различить смутные очертания толпы людей, мечущихся из одного угла пещеры в другой, давящих друг друга и оглашавших всё вокруг страшными криками отчаяния и животного страха.
В следующее мгновение он увидел, что по всей пещере шевелятся фосфоресцирующие светло-красные нити, проникая в каждый уголок пространства.
Ожегов включил прожектор. Молочно-белый свет залил пещеру, и то, что он увидел в ней, заставило его стремительно потянуться к рукоятке пистолета.
Гигантское существо, порождённое неведомыми глубинами малинового озера, напало на беззащитных людей, заперев их под каменными сводами пещеры. Десятки рук его - длинных тёмно-бурых змей с крохотными головками-присосками, на которых горели злобным огнём рубиновые точки, метались по пещере, словно принюхиваясь к чему-то. Нащупав жертву, щупальцы мгновенно, словно тугая пружина, обвивались вокруг её, сокрушая и дробя кости, захлёбывающегося от крика человека, и утаскивали к выходу. Там, заполнив всё пространство, тяжело колыхалась расплывчатая студенистая масса тела чудовища, сухо щёлкавшего клювом огромной пасти.