Ожегов и Икар заметили, как резко переменилась Ия. И они тоже всё чаще и чаще с сожалением думали о том, что скоро им придётся расстаться.
Однажды, когда после работы они вернулись в свою каюту, Андрей Дмитриевич испытующе посмотрел на Икара и сказал:
- А что, если мы попробуем пригласить Ию полететь с нами на Землю?
- Она откажется, - безнадёжно ответил Икар. - Нет, она, конечно, откажется…
- А всё-таки я с нею поговорю, - задумчиво, словно припоминая что-то, сказал Ожегов. - Может быть…
Он резко повернулся и вышел из каюты.
Икар насторожённо ждал прихода отца. Он ещё не мог объяснить себе долгих разговоров отца с Ией во время полёта, взглядов, которыми они иногда обменивались. Он не понимал, почему отец всё чаще и чаще уединяется в своей каюте на «Малахите», в скорбном молчании рассматривая стереоскопическое изображение его матери на матовой пластинке, не мог объяснить, почему так притягивает к себе эта пластинка Ию. Он знал только одно - Ия навсегда вошла в их жизнь, и отец, и он, где бы они ни были, будут с тоской вспоминать о ней. Ему и самому не раз приходила в голову мысль сказать отцу, чтобы он попытался пригласить Ию полететь с ними на Землю, но он не верил, что это возможно. А как хорошо было бы, если бы Ия согласилась полететь с ними!
Резкий стук в дверь заставил Икара вскочить на ноги. В каюту вошли Андрей Дмитриевич и Ия, - и Икар услышал ликующий голос отца:
- Она согласна, Икар! Она согласна! Мы вместе полетим на Землю!
Икар бросился к Ие и крепко-крепко обнял её. А она, взволнованная, счастливая, ласково гладила его по мягким сбившимся волосам, по вздрагивающим плечам и тихонько говорила:
- Мы будем хорошими друзьями, Икар! Правда ведь? Мы будем очень хорошими друзьями. Я помогу твоему отцу наладить связь с Сирасколией… Я должна быть там, где будет он…
…Ожегов и Ия ушли, чтобы помочь принять грузы, доставленные ракетами. Икар бесшумной тенью выскользнул из каюты и быстро побежал в ангар. Лифт бесшумно поднял его на верхнюю площадку «Малахита». Через открытую шлюзовую камеру он вошёл в корабль.
В звездолёте было темно, но Икар уверенно находил дорогу в переплетении люков и коридоров. В каюте отца он зажёг свет. На столе, на старом месте, стояла фотокарточка матери. Икар несколько минут молча смотрел на неё, потом взял и отнёс в свою каюту. Быстро открыл круглый контейнер, в котором хранилось самое дорогое его сокровище - дневник-магнитофонные ленты, и опустил снимок на самое дно.
Горечь и радость боролись в душе Икара, когда он оставлял корабль. И радость победила. Икару шёл восемнадцатый год, он уже понял суровый и незыблемый закон природы: живым - жить на земле.
Через два месяца ремонт «Малахита» был окончен. Экипаж «Ара» тоже собрался на спутнике-космодроме - корабли должны были стартовать почти одновременно.
Решение Ии лететь на Землю с Ожеговым и Икаром не встретило на Сирасколии осуждения - каждый гражданин Родины Человеческого Счастья волен был сам решать свою судьбу, если его решение не наносило вреда обществу. В отлёте же Ии сирасколийцы видели только пользу - она поможет землянам быстрее установить с ними связь. Вместо Ии в состав экспедиции «Ара» был включён новый врач.
И вот наступили минуты прощания. Крепкие рукопожатия, дружеские взгляды, огромные букеты цветов… Алюа, Нор и другие члены экипажа поднимаются по трапу на корабль. Электромагнитные краны выводят его на стартовую площадку, и он медленно вонзается в космическую ночь длинной сверкающей молнией.
Вслед за ним стартует «Малахит». Некоторое время корабли, разделённые сотнями тысяч километров, летят по одному курсу. На экране локатора Ия, Андрей Дмитриевич и Икар видят длинную светящуюся черту. Затем Алюа кладёт свой звездолёт на новый курс, и черта исчезает.
Ожегов включает двигатели, постепенно наращивая их мощность, и замирает у центрального пульта управления. «Малахит» летит к Земле.
Эпилог
Они стояли на Красной площади Москвы - высокий широкоплечий мужчина с обветренным открытым лицом, согретым мягким сиянием чуть прищуренных голубых глаз; смуглая тоненькая женщина с тяжёлой копной иссиня-чёрных волос и коренастый юноша с такими же, как у мужчины, широкими, сведёнными на переносице, бровями, похожими на два созревших пшеничных колоса, и слегка тяжеловатым подбородком. Ожегов и Икар были здесь в последний раз свыше двухсот лет тому назад, перед стартом «Малахита». И вновь они пришли на единственное на земном шаре место, которого не коснулось время, и прислушивались к малиновым всплескам курантов на Спасской башне. Благодарное человечество, как святыню, сохранило эту башню и седые стены Кремля, у которых в строгом молчании застыли ели, и источенную веками брусчатку Красной площади, и, казавшиеся игрушечными рядом с устремлёнными в небо громадами из бетона, алюминия и стекла, резные купола собора Василия Блаженного.
Раннее майское утро позолотило звёзды на старинных башнях, сотнями разноцветных огоньков вспыхнуло на окнах дворцов, а они стояли, крепко держась за руки.
Лёгкий ветерок, напоённый ароматом далёких полей, обдувал их взволнованные лица, приглаживал волосы; глубокая тишина окружала их - город ещё спал, и никто не мешал им громким словом, весёлым смехом, звонкой песней - троим на площади нужна была тишина.
Их видели в этот день на площади Дерзновенных, у памятника героям, павшим в чёрных глубинах космоса. Гигантская серебристая ракета, устремлённая в небо, и бронзовые многометровые фигуры людей утопали в цветах. Они тоже положили к подножию цветы, яркие, прекрасные цветы Сирасколии, и долго стояли, склонив головы и вспоминая товарищей, отдавших свои жизни, чтобы проложить человечеству путь к звёздам.
Потом они оказались далеко за городом, на космодроме, где стояла на ажурной эстакаде готовая к старту ракета «Стремительная». Она должна была отнести Икара на постоянный искусственный спутник Земли «Пионер-8», который теперь стал космическим портом для кораблей, улетающих в космос. Советом Института Межзвёздных Сообщений Икар был назначен начальником экспедиции, которая должна была исследовать центральные звёзды Млечного пути. Экспедиция была рассчитана на 15 ракетных лет, 40 000 лет должно было пройти на Земле к моменту её возвращения. Ожегов и Ия прощались с Икаром навсегда - они должны были остаться на Земле, чтобы наладить постоянную связь с Сирасколией.
…Он стоял на трапе перед готовым захлопнуться люком, молодой, взволнованный, и огромные глубокие глаза его ласково глядели на отца и Ию. Грусть расставания захлёстывала его, пригибала его широкие плечи, но он знал, что так надо, что человечество не может остановиться в своём движении вперёд. Отец и Ия махали ему руками, любовью и гордостью светились их глаза.
Люк захлопнулся, но в какое-то последнее мгновение юноша ещё услышал глуховатый голос отца, усиленный микрофонами:
- Лети, Икар! Счастливого тебе пути, сынок!
