Как-то в очередной раз я исповедовал свой грех, свое предательство Христа, переживал прощение, и вдруг мой взгляд встретился со взглядом Богородицы. Она была очень печальна. И в этот миг я понял как откровение, что действительно прощен совершенно, но за это прощение заплачена большая цена. Как 2000 лет назад на Голгофе, так и сейчас, здесь, на моей исповеди. Это уже не просто: «Прости», – «Прощаю», – и все. А вот и не все. Все для меня. А для Него? Для Него опять смерть.
И оказывается, все не так просто и легко. Соглашаясь на грех, я даю ему бытие, жизнь, энергию своей души. И он начинает быть, начинает действовать, отравлять все во мне и вокруг. Он становится моим страданием, моей болезнью. Даже пока я этого не замечаю и не отслеживаю, он меня мучает и убивает. Он – мое со-бытие. Он во мне. И когда я это понимаю, я иду на исповедь к Нему, к моему Спасителю. Потому что вызвать грех к жизни, дать ему бытие – было в моей власти. А вот чтобы умертвить его, убить, нужна смерть, на которую я не готов, не способен.
Тогда Бог берет на Себя мой грех и умирает с ним, прекращая его бытие. Так было там, на Голгофе. Господь взял на Себя нашу человеческую плоть в полной мере с бытием греха, кроме сочувствия греху, взял на Себя такую плоть и умер с нею, убив грех. Страшная жертва. Если понять, что эта жертва не за Себя, а за недостойного человека, за меня. И это не только тогда, 2000 лет назад, это каждый день, каждый мой грех.
Я стоял перед Богородицей, понимая это, и в то же время боялся просить епитимьи, как маленького сострадания, соумирания с Ней, с Ним. Просил только полного прощения, понимая, какова будет цена для Нее и для Него.
Мое неисправление похоже на Гефсиманию, когда Господь страдал за нас до кровавого пота и говорил спящим ученикам: «Ну неужели вы не можете пободрствовать со Мной хотя бы немножко? За ваши же грехи».
Я ничего не делаю, ничего не хочу, не понуждаю себя хоть на малое. За меня все несет Христос. До кровавого пота. А я только говорю Ему: «Прости».
И Он прощает и умирает.
А я пока живу.
Ищу Иерусалим
Иерусалим. Старый город. Солнце вертикально над нашими головами. Жар его лучей проникает в самые укромные тенистые места узких улочек восточного города. Вокруг сотни людей со всего света находятся в разноцикличном движении. Кто-то в задумчивости замедлил шаг, кто-то застыл у лавки с сувенирами, кто-то спешит.
Мы идем по Виа Долороза, не упуская из виду поднятую руку гида, который постоянно что-то говорит, движется и говорит. Иногда создается впечатление, что он говорит сам с собой, так до автоматичности накатана его речь. Навстречу движется другая группа людей, им тоже говорят. Говорят быстро, потому что нужно много сказать, потому что есть что сказать, показать, объяснить. Куда ни повернись – вокруг тебя все пространство наполнено артефактами, историей, событиями. Концентрация истории тебя переполняет, кажется, что давно пройдена мера возможности вместить. Гид продолжает говорить, показывать, объяснять. Рядом другая группа, другой язык. Но все говорят об одном.
Виа Долороза. Здесь проходил Христос, в этом месте Он упал, здесь прикоснулся рукой, вы можете приложиться к этому месту, в этой точке была Его встреча с Матерью. Очень много информации об Иисусе Христе.
О Христе, Которого я люблю, Которым моя душа никогда не может насытиться. Его не может быть много. Я Его хочу больше и больше. Но здесь и сейчас меня что-то начинает утомлять, разочаровывать, раздражать. Я еще не отдаю себе отчет в том, что происходит, не понимаю природу явления. Но вдруг мне захотелось остановиться, закрыть глаза, плотно зажать ладонями уши. И через некоторую паузу вдруг крикнуть в толпу: «Остановитесь, замолчите! Почему вы все говорите о Нем как о далекой исторической личности? Почему все время употребляются выражения „был, проходил, говорил, исцелял“? Почему вот это кощунственное прошедшее время? Люди, Он не „был“, Он есть здесь и сейчас. Разве вы это не понимаете? Почему вы этого не чувствуете, не переживаете? Как же так вы при Нем говорите о Нем в прошедшем времени? Так нельзя! Не хороните Его второй раз уже после того, как Он воскрес!»
* * *