- Приготовился к стрельбе! - докладывает Баглай.
- Даю гранату! Да-ю! Видит, черт "худой", видит! Доверни, командир, на двадцать градусов влево! - слышу энергичный голос Воинова.
И в тот момент, когда штурман просил довернуть влево, чтобы ему было лучше вести огонь из пулемета и бросить серию гранат на парашютах, машина вошла в облака. Я предчувствую, что "мессер" все-таки успевает дать очередь и поэтому резко разворачиваю машину вправо. Так и есть: огненная трасса прошла чуть левее. Опоздай с маневром на секунду - и конец...
Ровно, спокойно идет в облаках самолет. Уменьшив обороты моторов, говорю Воинову:
- И принесли черти этих "худых"!
- Командир, "хеншели" и "рамы" всегда летают с прикрытием, - подает голос Баглай.
- А где ты был раньше?
- Раньше? Все говорили: "Летит утка", а командир сказал: "Летит гусь!". Значит - летит гусь! Командир атакует - все делается по науке! - смеется Баглай.
- Правильно, Петя, ты понимаешь службу! А знаешь ли ты, как мне хотелось сбить "хеншеля"?..
- Дело-то оказалось не простым. Чуть на живца не попались. Выходи из облаков. Уже пять с половиной минут идем в них, - вмешался в разговор штурман.
Выхожу из облаков, осматриваюсь. Мы находились над Никопольской переправой через Днепр. Вчера она была разбита штурмовиками, а сегодня снова действует. Ударили вражеские зенитки, и я снова ухожу в облака. Минуты через две выхожу из них.
Они стали ниже. Иду под их кромкой. Вдруг начало трясти правый мотор. Стрелка счетчика его оборотов качается то влево, то вправо. Боюсь, что двигатель вот-вот "обрежет".
- Саша, нам долго осталось лететь?
- Четыре минуты, - отвечает штурман. - Двадцать четыре километра.
"Что такое четыре минуты? - спрашиваю сам себя и начинаю считать секунды: - Раз, два, три... О, еще очень много!.."
Высота четыреста пятьдесят метров, впереди вражеский укрепленный район Верхний Рогачик. Ясно, что по моему самолету, летящему на малой высоте, фашисты будут палить из всех видов оружия. Но с "больным" мотором я не смогу снова дотянуться до облаков. "Обрежет" двигатель - сорвусь в штопор. Над укрепленным районом прохожу благополучно.
- Командир, а все-таки я видел, что за "хеншелем" потянулся дымок...
- Петя, для доклада о сбитых самолетах противника требуются точные подтверждения. Хорошо получилось бы, если бы я сбил его.
Над нашей территорией правый мотор заработал лучше.
- Надо же, как раскрутился!.. - с удовлетворением замечает Воинов.
- Может быть, в карбюратор вода попала, - размышляю вслух и тут же спрашиваю у Баглая: - С аэродромом связь держишь?
- Держу.
Наконец показалась наша Розовка. Я веду машину над стартом "с прижимом". Вижу, большая группа людей вытаскивает "пешку", застрявшую между посадочной полосой и стоянкой 134-го полка.
- Аэродром раскис, Коля, приземляй машину повнимательнее, - советует Воинов.
- Вижу, постараюсь.
Этот вылет закончился благополучно. После доклада новому начальнику штаба гвардии майору Мазурову о выполнении боевого задания я вспомнил о замечании Валентика насчет "Мессершмитта-110". Подошел к нему и сказал:
- Товарищ гвардии подполковник, сегодня я хотел исправиться, но попал в неприятную историю...
- Не огорчайтесь. Хорошо, что атаковали. Ведь в начале войны они, подлецы, гонялись даже за одиночными нашими бойцами-пехотинцами. Товарищ Мазуров! - обратился он тут же к начштаба, - из тыла пришли посылки, передайте одну экипажу Бондаренко.
Домой вернулись поздно вечером. Воинов, не раздеваясь, начал открывать посылку. Я, как и другие ребята, внимательно смотрю на все, что он достает из фанерного ящичка. И думаю: "Дорогие наши мамы, это ваши золотые руки так аккуратно все укладывали..."
В Розовке мне предложили выехать в тыл на курсы командиров эскадрилий. Состоялся разговор с комэском Вишняковым. Почему-то мне показалось, что от меня хотят избавиться. Стало обидно.
- Разве я плохо воюю? Стараюсь... - говорю Вишнякову.
- На курсы вам нужно ехать, - отвечает он.
- Не поеду. Пошлите Болдырева или Пронина... С фронта, из нашего полка никуда не поеду. Передайте это Валентику, Кантору и Мазурову...
- Ну, хорошо, - заключает Евгений Сергеевич.
На курсы подготовки командиров эскадрилий был послан командир звена 134-го полка Алексей Дегтярев. После учебы он прибыл в свой полк и до конца войны водил эскадрилью.
...Я продолжаю заниматься любимым делом - летать на разведку.
В феврале сорок четвертого года погода на юге Украины была плохая: порывистый ветер, низкие облака, из которых сеял то дождь, то мокрый снег. Сложные метеоусловия и неудовлетворительное состояние полевого аэродрома Розовка осложняли боевую работу полков нашей дивизии, мешали бомбардировщикам по-настоящему поддерживать с воздуха наступательные действия своей пехоты.
Моему экипажу дают задание на разведку погоды в районе ближайших оперативных целей у Днепра. Еще не освобождены Верхний Рогачик, Большая Белозерка, Каменка Днепровская и другие населенные пункты.
Вот и сегодня лечу бреющим. Надо мной серые рваные облака. Вижу: от Мелитополя к фронту идут войска. С пушками на прицепе ползут автомашины. Много под вод. Представляю, как тяжело солдатам идти по грязным скользким дорогам. Чтобы поднять у пехотинцев настроение, приветствую их, накреняя машину с крыла на крыло. В ответ многие из них машут руками. Войск к Днепру движется много. Значит, скоро преодолеем эту водную преграду.
Наконец пришло время для решительных действий. Полки 6-й гвардейской дивизии бомбят цели с высоты четыреста метров. Удары мощные и точные. Фашисты не выдерживают натиска и отступают за Днепр.
26 февраля наш полк перелетел под Мелитополь.
Здесь пришлось мне проститься со своим замечательным штурманом Зиновьевым. Его послали на курсы подготовки начальников воздушно-стрелковой службы полков. Грустно. Все-таки вместе с ним выполнили 60 боевых вылетов. Ну что ж, жизнь идет вперед. Зиновьев - грамотный штурман, и будущая должность ему под стать.
А в экипаж ко мне назначен гвардии лейтенант Дмитрий Шопен: Он неплохой штурман, веселый парень, пишет стихи.
* * *
17 марта. Перелет на аэродром Шотово под Ивановку. Полк улетел на задание и обратно вернется уже на новое место.
Наше звено ведет командир эскадрильи Покровский. Слева от него Моисеев, справа - я. Мы перегоняем старенькие машины. Мне не привыкать поднимать в воздух самолеты с выработанным ресурсом моторов.
"Давно мы, старая тройка, не летали вместе", - подумал я, вспомнив о перелете из Сталинграда в Сальск.
Правый мотор моей машины вдруг начало сильно трясти. Того и гляди отвалится.
Отстаю и отхожу от строя. Не пойму причину. Мотор работает вроде нормально. Но чувствую - надо что-то предпринимать. Затяжеляю правый винт. Убираю газ. Двигатель не выключаю, чтобы винт не создавал дополнительного сопротивления. Веду машину на одном левом. Перед тем как случиться этому, высота была шестьсот метров. Прошло немного времени, и она дошла до двухсот.
"Что за чертовщина? В "Инструкции по технике пилотирования Пе-2" сказано, что "пешка" на одном моторе может набирать высоту. Моя же машина не держится даже в горизонтальном полете. Наши летчики при отказе одного из моторов обычно тянули на свой аэродром с потерей высоты. А если я не буду держать крен в сторону работающего мотора? Высота может "съедаться" скольжением.
Пробую пилотировать машину без крена. Кажется, она повела себя лучше: вначале прекратила снижение, затем стала "карабкаться" вверх. Левый мотор работает на полном газу. Преодолевая разворачивающий момент, держу курс к аэродрому Шотово, "скребу" высотенку и вспоминаю рассказ о мастерстве командира 9-го запасного полка майора Калачикова.