– Уже уходите?
Я оборачиваюсь и вижу, что Зейн и Миа поднимаются на ноги. Шелковистые волосы Миа в беспорядке падают на лицо: она заметно шатается, и Зейн ее поддерживает.
– Миа у меня такая прелесть, когда выпьет! – смеется он.
В это время «прелесть» наваливается на стол, опрокинув две кофейные чашки и пепельницу. Зейн без лишних слов подхватывает ее на руки, словно младенца.
– Сейчас, детка, сейчас пойдем домой, – мурлыкает он. – Финн, ты идешь?
– Ты иди, а я останусь.
– Уверен? Звони, если что-нибудь понадобится.
– Спасибо, что пришли! – благодарю я, убирая с дороги стул.
– А какие у вас, ребята, планы на завтра? – интересуется он, обернувшись к нам с Миа на руках.
– Все утро ищем подходящую часовню для венчания. Вместе с Надин, – вздыхаю я.
– Помоги нам бог! – добавляет Иззи.
– К сожалению, я завтра работаю, – вздыхает Рид.
– И у меня есть отмазка – завтра с утра у меня лекции! – ухмыляется Скотт и энергично пожимает Риду руку.
– А после обеда из Англии прилетает моя мама и двое друзей, – продолжаю я.
– Здорово! Значит, вечером девичник?
– Ага, у нас уже все расписано!
– Скотт, а ты будешь устраивать мальчишник?
– Э-э… ну…
– Ладно, еще успеем это обсудить, – улыбается Зейн.
– Не волнуйся, Джейми, к дешевым женщинам я его и близко не подпущу!
– Поздно спохватился, тебе не кажется? – язвит Лейла.
Я смеюсь громче всех, сообразив, что она намекает на меня.
– А мы, пожалуй, вернемся в бар к Сету, – объявляет Синди. – Кто хочет, может пойти с нами.
– Нет, спасибо, с меня хватит! Идите вдвоем.
– А ты, Финн, не хочешь к нам присоединиться?
– Нет, мне больше пить не стоит. Опасное это дело – кормить рыб с похмелья.
– Я пойду с вами! – вызывается дядя Сэм.
– Ну уж нет! – твердо отвечает Лейла.
– Да будет тебе ломаться… – и дядя Сэм тянет к ней лапы.
Быстрым точным движением Лейла хватает его за кадык Сэм хрипит и выкатывает глаза.
– Послушай, ты, похотливый старый алкаш! Твоим вонючим обществом мы сыты по горло. Ясно?
Она отпускает руку. Сэм плюхается в кресло, которое под его тяжестью опрокидывается – и мы в молчаливом восторге следим, как он катится по полу. Рид протягивает было ему руку, но тут же отдергивает, повинуясь дружному женскому хору:
– Не надо!
– Ну что, – поворачивается ко мне Скотт, – продолжим наши игры дома?
Скотт – настоящее сокровище! Ни одного прокола за весь вечер.
– С удовольствием, – застенчиво улыбаюсь я.
– Финн, тебя подвезти?
Тот колеблется, но Скотт настаивает:
– Не беспокойся, ичего, кроме пива, не пил. Пошли… Рида и Иззи мы отвозим в «Белладжо», а сами катим вниз по Хармон-авеню. По дороге узнаем много интересного о живородящих тропических рыбках: эти рыбки, живущие в Центральной Америке и Вест-Индии, оказывается, не мечут икру, а рождают живое потомство. С ума сойти…
– Вот и приехали! – говорит наконец Финн. За всю дорогу это первая его фраза, не имеющая отношения к рыбам.
Скотт тормозит у подъезда.
– Не возражаешь, если я зайду в туалет? – обаятельно улыбается он. – Понимаешь, пиво и все такое.
Финн молча вводит нас к себе в квартиру. Я чувствую странную неловкость, словно вторгаюсь в дом без приглашения, но это мимолетное чувство тут же сменяется любопытством. Я всегда представляла себе жилище Финна не иначе как в виде какой-нибудь подводной пещеры или заброшенного бассейна, и теперь мне страшно интересно узнать, есть ли у него обычные вещи, вроде холодильника или тостера?
– Вот это да! – восклицает, едва войдя, Скотт. – Ты свою квартиру не сдаешь в аренду продюсерам? Здесь можно кино снимать!
– Фантастика! – поражаюсь и я, не меньше Скотта восхищенная стильной смесью китча и крутизны. – Ой, посмотри только на бар! – И я мчусь в гостиную, чтобы разглядеть поближе хромированный шейкер, бокалы для мартини на высоченных ножках, пластмассовый ананас для кубиков льда и витые соломинки. – Какая прелесть!
Скотт останавливается в позе буриданова осла между кожаным пуфиком и асимметричным диваном – не знает, куда сесть.
– Класс, дружище! Откуда ты все это взял?
– Собирал годами – в комиссионных лавках, на аукционах. Кое-что нашел в сувенирных магазинах – там попадаются любопытные вещицы.
– Например, в «Экстравагантных товарах Сэма»? – спрашиваю я, указывая на красные настенные часы в форме игральной кости.
– Может быть, – улыбается Финн.
– А эта красотка откуда? – тыкаю я в настольную лампу с розовым абажуром в мелкий цветочек.
– Фамильное наследство, – с такой же задумчивой и немного грустной улыбкой отвечает Финн.
– Антикварная машина, антикварная мебель, антикварные безделушки… Что вы об этом скажете, доктор? – спрашиваю я Скотта.
– Очевидно, прошлое для тебя привлекательнее настоящего. Реальному миру, полному боли и горя, ты предпочитаешь мир воображаемый, срзданный твоей фантазией.
Финн задумывается.
– Без обид, приятель, – спохватывается Скотт. – Джейми такая же. Каждый приспосабливается по-своему.
– Я-то думала, у тебя с потолка будет свисать рыболовная сеть, полная ракообразных! – Я стараюсь перевести разговор на шутливый лад.
– Пошли за мной! – улыбается Финн. – Сейчас увидишь то, чего так жаждешь.
Он открывает дверь в ванную – и нас окутывает голубое сияние. Во всю длину ванной раскинулся подсвеченный аквариум с тропическими рыбами.
– Ух ты! – восхищается Скотт, прижавшись носом к стеклу и любуясь тем, как колышутся в воде медно-бирюзовые плавники. – Как хороша вон та, красная! У которой плавники как перья.
– Сиамский боец? – подсказываю я. Финн кивает.
– А по-латыни она называется:№ Вена 5р1еп<1еп5!№ Финн смотрит на меня с удивлением и одобрением.
– Я кое-что читала о рыбах… – скромно объясняю я.
Взглянув себе под ноги, замечаю, что пол в ванной усыпан ракушками и морской галькой.
– Это все – с пляжа, на котором я вырос, – объясняет Финн.
– Ты подсознательно не хочешь расставаться с детством и используешь эти предметы как напоминания о дорогом твоему сердцу времени и месте…
– Скотт, сделай перерыв! Очень красиво, Финн.
Я присаживаюсь на корточки и глажу раковины, восхищаясь их изящными изгибами и гладкой, отшли-фованной морем поверхностью. Какую красоту создает природа! У стен выстроились рядком кувшины с песком и чем-то еще, кажется, водорослями.
Взгляд мой падает на дверной засов в форме деревянной рыбки.
– А это мне подарили, – объясняет Финн. – Мне часто дарят сувениры, связанные с рыбами.
– Э-э… прошу прощения! – окликает нас Скотт, переминаясь с ноги на ногу.
– О, извини, извини! – И мы со смехом оставляем его в одиночестве.
– Хочешь что-нибудь выпить?
– Не откажусь от стакана воды, – отвечаю, входя следом за Финном в скромную чистую кухоньку, которая, по всей видимости, служит ему и столовой.
– Скотт, кажется, хороший парень.
– Да, когда не увлекается психоанализом.
– И давно вы знаете друг друга?
Он протягивает мне стакан. Я выпиваю залпом, прежде чем ответить:
– Совсем недолго. А кажется, что тысячу лет.
– Понимаю. Это прекрасное чувство. Главное, чтобы он чувствовал то же самое.
Я ставлю в мойку пустой стакан и оглядываюсь.
– А где твои картины?
– В спальне. Они не для чужих глаз.
– Мне кажется, акварельные пейзажи не очень-то сочетаются с интимной обстановкой…
– Спальня у меня совсем простенькая. Пойдем, покажу, – поколебавшись, предлагает он.
Стены, диван, подушки, покрывало – все здесь глубокого синего цвета, исцеляющего и успокаивающего. Картины лежат на большом деревянном столе, сделанном из старой двери. Обстановка и в самом деле очень простая: кровать, стол, стул, картины, несколько свечей и фотографии на стене.
– Кто это? – спрашиваю я, взглянув на снимок хорошенькой девушки в пляжном халатике на берегу моря.