Шагал вынул из конверта рекомендательное письмо Конюдо, прочел: «Мосье Дусэ. Рекомендую вам как опытному коллекционеру приобрести акварели русского художника мосье Шагала, который является, на мой взгляд, лучшим колоритистом нашего времени. Культура в сочетании с вдохновением, свежесть цвета, безыскусность композиции, движения свойственны акварелям Шагала, который умеет, не утрачивая темперамента, сохранить чистыми тона и обозначивать…»
Шагал разорвал письмо на мелкие клочки и зашагал по бульвару.
— Если б этот бульвар Сен-Жермен прямо перешел в витебскую Вокзальную улицу… — сказал он вслух. — Отче, почему ты отвернулся от меня?
Возвратившись пешком в «Улей», Шагал швырнул папку с отвергнутыми акварелями на стол и сел на единственный стул, опустив голову на ладони.
— Что делать? — повторял он. — Что делать? Может, оседлать химеру на Нотр-Дам и подняться в небо над Парижем, моим вторым Витебском? Жить в небе, где не требуется оплачивать еду и комнату и не нужны новые штиблеты, потому что по мягким облакам можно ходить босиком?
Раздался стук в дверь.
— Господин Шагал, вы у себя? — спросила Соня.
— У себя, — устало сказал Шагал, — но не надо сейчас прибирать ателье.
— Я не за этим, господин Шагал... Тут к вам приходили.
— Кто приходил?
— Какой-то богатый господин.
— Богатый господин? — оживился Шагал. — Это, наверно, мосье Мальпель, который обещал у меня купить картину. Он сказал, когда опять придет?
— Они здесь в саду ожидают, — сказала Соня. — Я им сказала, что вы вот-вот должны прийти.
— Я пойду к нему. — Шагал вскочил, но потом остановился на пороге. — Нет, я все-таки художник, а не торговец зеленью. Пойди, скажи, я жду его... Все-таки, Отче, ты не оставил меня... Починю башмаки или куплю даже новые, отдам кое-какие долги. — Он суетился, развешивая свои рисунки и расставляя акварели.
В дверь застучали, похоже, тростью.
— Прошу вас, — сказал Шагал.
Вошел господин в строгом сюртуке.
— Чем могу служить? — спросил Шагал.
— Марк, — закричал господин с тростью, — не узнаешь друга детства?
— Аминодав! — Они обнялись. — Откуда ты? Как ты меня нашел?
— Ну, нашел, — сказал Аминодав и сел на стул. — А где ты сядешь? — спросил он.
— Я постою или сяду на пол.
— Твои родственники волнуются, — сказал Аминодав, — твоя сестра встретила на рынке мою маму, и моя мама обещала, что я тебя найду и посмотрю, как ты живешь... Почему ты не пишешь домой?
— Суета, проблемы, переезды. Я жил сначала на Монпарнасе, но потом переехал сюда. Сам понимаешь, деньги.
— Ты ведь хотел быть художником, — сказал Аминодав, — а самые бедные художники, как мне объяснили, живут в этом доме. Что, плохи дела?
— Плохи.
— Ну, ты не падай духом, мы ведь друзья, земляки, евреи, мы должны помогать друг другу. Это твои рисунки?
— Мои.
— Хорошие рисунки. Конечно, если б за них платили, они были бы еще лучше.
— У меня один француз обещал купить картину за двадцать пять франков.
— Обещал, но пока не купил?
— Не купил.
— Хочешь, я куплю у тебя картину?
— Разве ты любишь живопись?
— Иногда люблю. Чтоб помочь другу, я люблю. Вот эту возьму. — И указал на ближайший свернутый рулон. — Сколько тебе обещал француз? Двадцать пять франков? Я тебе дам пятьдесят. — Он вытащил бумажник и протянул банкноту. Шагал был так ошеломлен, что даже не обратил внимание, что именно купил у него Аминодав. — Знаешь, Марк, я человек скупой, деньгами не бросаюсь, но у меня хорошее коммерческое чутье.
— Ты меня очень выручил, — радостно сказал Шагал. — Меня сегодня на балет пригласили, а обувь разбитая, даже не знал, как пойду. Тут недалеко есть маленький польский магазин, там можно за несколько франков купить приличные туфли.
— Туфли мы пойдем покупать вместе, и пиджак у тебя, похоже, с чужого плеча, и штаны, извини меня, потертые.
— Все я купить не могу, — сказал Марк, — мне надо отдать долги.
— Это не твоя забота, — сказал Аминодав. — Выберешь, что тебе нравится, остальное — мое дело. Ты не возражаешь, если вечером мы вместе пойдем на балет? Коммерческому человеку тоже хочется когда-нибудь развлечься. А после балета пойдем в публичный дом. Это тоже за мой счет. На Рю Шабанэ есть очень приличное заведение, называется «Общество наций». Там, помимо французских, есть испанские, английские, немецкие, японские, русские и прочие комнаты, на любой вкус.
Войдя в широко распахнутые двери магазина, заполненного покупателями, Марк оказался в огромном зале. Около дверей была выставка товаров.